Удивили немцы. Ваську, как прежде всех проигравших, не стали убивать. Его так же, как и меня ранее, подхватил врач с еще одним парнем и уволокли прочь. Ко мне, внимательно глядя на меня, двигался немец. Что-то в голове моей повернулось, и я испугался. А вот сейчас возьмет и расстреляет на хрен. Ведь когда я прошлый раз дрался и получил по яйцам, моего противника расстреляли.
– Ти молодец, храбрый боец! – Ого, комплимент, к чему бы это? Я тихо стоял, выравнивая дыхание, страх нагнал адреналину, нужно успокоиться. – Сегодня здесь присутствовал один человек, важный человек, ему понравился твой бой. В тебе виден стержень, не упрямство барана, а именно стальной стержень, ты можешь быть полезен Великой Германии!
– Я же еще ребенок, – вдруг сказал я на… немецком!
– О-о! Ты говоришь на языке великих ариев? Превосходно! Произношение, конечно, ужасное, сказывается ваша отсталая школа, но это поправимо. – Немец перешел на немецкий, и я понял все, что он сказал. Видимо, постоянно слушая немецкую речь, звучащую повсюду каждый день, я немного улучшил свои знания. Только вот как бы не вышло это знание мне боком. Какую пользу я могу принести Германии? Служить в ее армии? Охренели, что ли? Но ведь не сбежишь.
– Стой тут! – был приказ, но я и не двигался с места.
К офицеру словно нехотя, с задумчивым видом подошел какой-то хрен в штатском. От него веяло властью и кровью. Как мне кажется, этот гад убьет настолько легко, словно муху на столе. Высокий, с зачесанными назад светлыми волосами, фашист подошел ко мне. Тяжелый подбородок, прямой нос с горбинкой, тонкие и узкие губы делали его лицо отталкивающим. Да еще этот колючий взгляд… Смотрит на тебя, как будто прицеливается, куда сейчас ударит или вообще выстрелит.
– Доставьте сюда пленного, – он обратился к офицеру, что разговаривал со мной только что, – из солдат. – После паузы добавил: – Штатский.
А я мгновенно сообразил, что попал!
Ко мне никто больше не подходил, даже не говорили ничего, просто стоял столбом на поляне и ждал дальнейших действий. Через несколько минут кольцо развлекающихся солдат разомкнулось, и на поляне передо мной оказался красноармеец. Мужчина был здорово избит, лицо все в запекшейся крови и синяках, даже черты лица не разглядишь. Форма порвана и свисает клочками, видно, что мучили его не один день. В обрывках формы мелькнула петлица, вроде пустая, но, может, знаки различия просто сорваны? Да, странно, что еще живой, зачем мучить, лучше бы сразу стреляли. Жаль мужика, но, кажется, сейчас мне нужно думать о себе, ему уже ничем не помочь.