Листва подошла к мешку с трупом, опустилась на колени, ослабила ремень в области головы, расстегнула молнию. Лицо Зимы оставалось столь же спокойным и безмятежным.
Я никогда больше ее не увижу, подумала желтая фея.
В голове Листвы словно произошел взрыв и яркими вспышками начали появляться образы. Вспомнилось всё. Хорошее, плохое, веселое и грустное. Как они смеялись вместе, вместе плакали, вместе преодолевали трудности этого сурового мира. Губы девушки задрожали, из глаз потекли крупные слезы. Поглаживая холодную щеку Зимы, Листва тоненьким, дрожащим, немного жутким, но красивым голоском начала петь колыбельную:
Монстр спит в дремучем лесу
В темной пещере, на высоком мысу.
Рыбки плавают. Там, внизу…
Волны шепчутся на берегу.
Я же скорее к кроватке бегу,
Чтобы спеть оду сну твоему.
Буревестник спит на волнах,
Крабики копошатся в его снах…
Они ищут правду в прошлых веках
Во всех тринадцати его головах.
Устали они, их проживая.
Король их спит, всю правду зная…
Уходит боль, впереди дорога большая.
Устала и ты. Спи. Дорогая…
Вдалеке, вверх по Нижнему городу, сквозь туман начинает проявляться массивное, угловатое здание с редкими маленькими окошками и тремя высокими разнокалиберными трубами.
Сооружение выглядит жутко. Впечатление усиливает овальная зона карантина на заднем дворе, укрепленная многочисленными решетками, хаотично укутанными колючей проволокой. Сюда много лет назад отправляли восставших рабов, которым вздумалось, что они могут обрести свободу. Они нашли здесь лишь быструю смерть в уютных печах крематория.
Погребальная яхта, тихонько тарахтя, приближается к причалу отгрузки № 17. У причала уже стоит другая яхта. Тоже погребальная, возможно, намного более старая, но скорее всего просто неухоженная и запущенная. На борту – высокий лопоухий мужчина с кривым носом, широким ртом, пухлыми губами и большими черными глазами – последний философ умирающего мира, как он сам себя называет.
Радужка его глаз, может быть, и не черная, но ее не видно. Зрачки слишком расширены. Бездонная тьма в них.
Глядя в эти глаза, любой начинает думать о смысле смерти.
Мужчина курит трубку. Голубой дым окутывает суровое лицо. На голое тело его надет кожаный плащ с желтым номером 407 на спине, воротник поднят, в области паха плащ застегнут на две пуговицы. На ногах сандалии на высокой подошве.