– Конечно, – возмутилась противоречию Марго, – сама же только что говорила…
– И тех троих я тоже люблю. Всегда. Но это другое.
– Да, не соскучишься с тобой, – засмеялась Марго.
Золотой шар солнца неспешно прогуливался по комнате своими объятиями- лучами. Две молодые женщины с удовольствием болтали за чаем. Маргарита улыбалась и играла жемчужинами на своей шее. Монс смеялась, в ее руках было круглое перышко, которым она писала долгий-долгий роман. И жизнь была наполнена до краев.
– Что чувствует огонь?
– Страсть, возможно, – сделал предположение Данил.
– А ты можешь ее описать, страсть? – спросила Монс.
– Ха, сильная, сводящая с ума, выбивающая из колеи, обжигающая, невыносимая, пожирающая. Ты со мной согласна? – сказал Данил.
Монс молчала, засмотревшись на горящую свечу.
– Ну, ты чего молчишь? Сама затеяла разговор, – возмутился Данил.
– Не согласна, – заявила Монс.
– С чем именно? – удивился Данил.
– Со страстью, – пояснила Монс, – Чувства огня это только чувства огня. Именно потому, что ни синонимов, ни аналогов этому понятию нет. Поэтому и появилось такое выражение.
– Совсем? – покрутил у виска Данил.
– Что огонь? – задала вопрос в никуда Монс, – огонь греет.
– И?
– Это страсть подобна огню, но это не значит, что огонь чувствует страсть.
– Забавное наблюдение.
Монс провела рукой по мягким волосам Данила, погружая в них пальцы свои, и поцеловала его в губы. Вечер становился все гуще. Свеча догорела и погасла. И ничего не имело значения.
Вишню вынули из морозилки и насыпали полную чашку. Было очень жарко натоплено. И Данил и Монс накинулись на ледяные ягоды с необыкновенным удовольствием.
– Ты уже собрал вещи? – задала вопрос Монс, видимо, в продолжение прерванного разговора.
– Да, все упаковано, – был ответ, – сам не знаю, как решился. Променять столь приятный полупраздный образ жизни…
– Ты всегда этого хотел, – понимающе произнесла Монс.
– Да. Не отрицаю. Хотел. Это-то и странно, и…
– И полезно, – перебила Монс.
– Постараться прожить жизнь не зря лучше, чем ничего. Трудно только пересилить себя и прервать суетный бег.
–Это стоит того, – сказала Монс и нарочито торжественно коснулась своей тающей вишенкой вишни в руках Данила, – чинь-чинь!
Беспокойный ветер шумел в трубе, бился о ставни и задувал в дымоход, играя пламенем. Была глубокая зимняя ночь святок. Полная луна, окаймленная гигантским, в полнеба, кругом белого света, казалось, замерзла в небе.