Они дарят нам вымпел своей космической станции, и мы торжественно вешаем его в Гостином зале среди множества подобных вымпелов с символами планет, кораблей, звездных баз, разных туманностей и созвездий. Мы в свою очередь дарим узкий спил ствола засохшего дерева с картой Пелопоннеса, выложенной из семян произрастающих на нём растений и деревьев. Как-то вместо спила мы попробовали дарить черепаший панцирь, но Гостей он отпугивал.
Мама задает традиционный вопрос: как там инопланетяне, не повстречались ли? Гости смеются, и традиционно отвечают, что их видели часто, но исключительно во снах.
Один из астронавтов говорит, что у него греческие корни, и он уговорил других залететь на территорию его далекой родины. Что рад поговорить на языке предков с настоящими Хранителями, и пытается говорить с нами на греческом. Его уровень греческого не превышает уровень ребенка. Сразу слышно, что учил язык не в живую, а учил по сюэклю. Но отец с матерью не подают вида, стараются говорить с ними простыми короткими предложениями, несложными словами, и мягко поправляют, если Гость ошибается с падежами или произношением. Я горжусь своими родители. В нашем мире давно уже и в Общеанглийском никто никого не поправляет. Они у меня настоящие Хранители Греческого Языка и Традиций.
Мама предлагает гостям попробовать молока. Они переглядываются с напряженными улыбками, но пара человек соглашаются. Мама при них начинает доить козу. Хранители не только сохраняют жизнь языка, но и стараются жить такой же жизнью, как и много лет назад. Гости изумлены. Они молча смотрят, преодолевая отвращение и от переизбытка брезгливости не могут даже запечатлеть на сюэкли, как мама выливает молоко в антибактериальный цилиндр и нажимает кнопку. Всё, пропало молоко. Вкус уже полностью не тот. Мама переливает молоко из цилиндра в стакан и протягивает его одному из Гостей, согласившегося попробовать. Тот бледнеет, берет стакан в руку с таким видом, будто берёт не стакан, а разлагающуюся крысу, пытается поднести его к губам, но не может. Мама, чтобы не ставить Гостя в неловкое положение, забирает у него стакан, и говорит, что неизвестно, как повлияет молоко на человека, никогда его не пробовавшего. Гость кивает, и с огромным облегчением вытирает мокрый от испарины лоб. Я стою расстроенный, и понимаю, что после подобной «дегустации» мы и хлеб не будем печь, и собирать мед диких пчел не будем, и рыбу не будем жарить, и папа не капнет нам в глиняные кружки с родниковой водой чуть-чуть вина. А будут овощи на пару, дистиллированная вода в бутылках, и витаминизирующие лепешки.