«Артём».
«Анна».
Нет! Он не допустит этого! Нет! Нет! Нет!
Картинки начинают сменять друг друга в хаотичном калейдоскопе.
Опять мама. Надгробие. Умирающая Аня. Надгробие. Мама. Аня. Их бесконечное множество. Они летают вокруг него, как огромные проекции.
Артём напрягает каждую клетку своего тела, тянется к ним. Он должен разбить эти чёртовы слайды! Так не может быть! Так не будет! Словно подчиняясь его невероятному упрямству и злости, невидимые путы начинают слабеть. Лопаются с высоким пронзительным звуком, напоминающим уведомления проклятого навигатора. Наконец-то! Свободен! Артём резко подлетает к изображению с надгробием, со всей силы бьёт по нему ногами. Ещё один удар, и вдребезги разлетается рыдающая мама. С неистовым упоением берсерка он крушит всё вокруг себя.
Так не будет! Нет! Никогда! Он не позволит!
Даже когда рассыпается последняя картинка, Артём не может успокоиться. Бешено озирается по сторонам, высматривая очередную цветастую жертву. Внезапно темнота наполняется низким пульсирующим гулом. Он пробивает его насквозь, заставляет ныть зубы. Артём хватается за голову, ему кажется, что ещё чуть-чуть, и она лопнет от невероятной боли. Опять кричит, но на этот раз его надрывный вопль отдаётся повсюду. Перед ним начинают появляться тёмно-оранжевые буквы, которые складываются в одну короткую надпись.
Смена вероятностей. Новая линия.
Надпись стремительно светлеет, через мгновение уже полыхает нестерпимым белым пожаром. Боль уходит, Артём бессильно роняет руки, и свет поглощает его целиком.
Выздоравливал Артём очень долго и тяжело. Первую неделю постоянно впадал в забытьё, а когда приходил в себя, силился встать и бессвязно что-то бормотал. Колоть успокоительное наблюдающий врач категорически запретил, сердце могло не выдержать. Несколько раз приходили полицейские, но отступали под тяжёлым взглядом дежурной медсестры.
– Да что ж вы за люди-то такие! Человек с того света, можно сказать, вернулся, а вы сразу со своими вопросами лезете! Не велено никого пускать! Все вопросы к Михаилу Александровичу!
Только через десять дней Артём открыл глаза и вполне осмысленно оглядел окружающую обстановку. Светлые стены с ореховыми вставками, чёрный прямоугольник висящего напротив телевизора и небольшой журнальный столик под ним с парой стульев. В палате он лежал один. Самый что ни на есть ВИП.