Узкие проходы в плотине были тёмными, вообще непонятно, как бобры здесь живут. Не то, что его уютная норка, пусть свет только и струится от входа, зато его много. Вслед кричал бобр, осуждая его бегство. Но вариантов уже не оставалось, если не убежать сейчас, если не унести как можно больше листьев, тогда ему вообще ничего не достанется. А это однозначно плохо, это поражение такого великого и могучего ежа, как он. Выход нашёлся не сразу, но нашёлся же. Хотя, возможно, в своей суматохе ёжик проломил одну из стен. Впрочем, сути это не меняет, ёжик почувствовал свободу – не только моральную, но и физическую. Местность была знакома, лапки сами несли ёжика прочь от опасности, от злого бобра, который пренепременно собирался с ним сделать что-то противоестественное. В этом ёжик был уверен полностью. Ведь бобр вначале дал ему листья, подождал, пока ёжик вкусит их, и отнял, здесь и дураку понятно, что у бобра был коварный план. Лапки несли ёжика, и он полностью доверился им: прямо так прямо, оббежать ствол, значит, так надо, не прыгать же, это можно и листья выронить. А за спиной обязательно погоня, бобр взял всю свою семью, и они толпой мчатся за бедным и несчастным ёжиком, который всего лишь взял то, что ему предложили. Дыхание начало сбиваться, а лапки уставать, пара листьев улетело прочь, и ёжик с величайшим сожалением проводил их взглядом, но всё равно не стал притормаживать.
Спокойствие ёжик нашёл только под большой сосной, стараясь слиться с местностью, кое-как зарывшись в палые иголки. Да и если быть полностью честным, он бы бежал ещё долго, но погода совсем разбушевалась, и вновь начинался дождь, а ёжик опасался, что влага испортит драгоценные листья. Укрывшись и убедившись, что ничего не случится с его сокровищем, он наконец огляделся. Местность была незнакомой. Укрывшая его сосна стояла на краю большой поляны, и поляна эта была странной. Как будто здесь когда-то был честный лес, а потом всё исчезло, остались только маленькие и чахлые деревца, которые хаотично торчали из земли поодаль друг от друга. Ёжик внимательно разглядывал поляну, аккуратно показав лишь мордочку из слепленной на быструю лапу кучи иголок. Казалось бы, уже всё, ни погони, ни сильного дождя, лапки и часть брюшка грели украденные листья. Но сердечко ёжика колотилось как сумасшедшее, и казалось, что вот-вот из-за того или вон этого дерева покажется разъярённый бобр и друзей своих многочисленных возьмёт. Хотя это ещё вопрос, есть ли у столь жадного бобра друзья. Как, вообще, можно дружить с тем, кто вначале приносит такое угощение, а потом отбирает? А получится ли добежать до дома, не промокнув до последней иголочки? Да и вообще, где он? Где его уютная и комфортная норка?