Алёна осторожно взяла протянутые яблоки и благодарно улыбнулась подруге.
– Если ты не скажешь Марине Степановне, это сделаю я – всё не унималась Катя – Нафига она нужна если не может приструнить твоих алкоголиков – родителей? – зная, что перегибает палку, последние слова пробубнила себе под нос.
Алёна поджала губы. Хотела что-то сказать в защиту этих самых "алкоголиков", но, не придумав ничего существенного в их оправдание, отвернулась к Гульнаре.
– В кинотеатре щас "Красавицу и чудовище" крутят – как бы невзначай обронила та – Можем завтра сходить. Я заплачу.
Катя закатила глаза.
– Вы невыносимы! Как Марина Степановна сможет тебе помочь если ты сопротивляешься? Ты должна ей всё рассказать – повторилась подруга – Она выслушает и поможет пригрозить им лишением родительских прав?
Алёна начинала раздражаться. Кто поможет? Марина Степановна? Эта, везде сующая свой длинный нос женщина, принадлежит к тому типу людей, которые видимостью "заботы" помогают только себе. А так, как та была дальней родственницей Кати, вслух только громко крикнула: "Отстань!". Хлопнула учебником по парте и демонстративно отодвинулась ближе к Гульнаре, та хотя бы не лезла со своими советами и с пониманием смотрела на подругу.
Все знали, как "помогает" Марина Степановна. Алёна ненавидела занятия с ней. Это были тридцать минут морального давления и поливания грязью её родителей. Алёна и сама знала какие они. Да, не самые добрые, заботливые, любящие, но это её родители. А Марина Степановна считала себя всегда и во всём правой. У неё было только два мнения: её и её правильное. Своих подопечных называла не иначе как неблагополучные дети и их псевдо-родители. То, о чём говорили и обсуждали на её занятиях, она считала своим долгом ознакомить всех друзей, коллег и знакомых. А так как Алексеевск – городишка периферийный, здесь каждый, всё и обо всех знает.
Так же, все знали и Алёнкиных родителей.
Мама, Ольга Леонидовна, бывшая актриса местного театра, в прошлом первая красавица города, а ныне, высохшая, безработная алкоголичка. Не состоялась в актёрском мастерстве, в чëм не уставала, сколько Алëна себя помнит, винить дочку. Потому, что девочка "случайно", как говорила мама, родилась в разгар её карьеры и испортила жизнь матери навсегда и бесповоротно.
Отец, Владимир Максимович, высокий, худой и задиристый, практически не прикасался к дочери, не делал подарков, не обнимал, не баловал. Вообще Алёна воспринимала его как чужого человека. Хоть и тянулась к ласке и теплу, но наткнувшись на родительскую стену отчуждения, смирилась и просто жила с ними как с соседями.