– Я не знаю, – пробормотала Кристина и переложила скребок в другую руку. Уселась на скамью рядом с папой Мигелем.
– Но ты ведь был без пяти минут адмиралом? – вспомнила она давешний разговор. – Ты там себя не нашел?
– Как тебе сказать… – почесал папа Мигель макушку и посмотрел на маму Карлу. Она отставила чан и приготовилась внимательно слушать.
– Но был же! – с нажимом повторила Кристина. – Это же не сказка была, как все остальное?..
– Адмиралом? – уточнила мама Карла.
Она этого не знала. Хотя подозревала, что прошлое у папы Мигеля бурное. Но какая разница, что за прошлое, когда они теперь в настоящем.
– Без пяти минут, – поправила ее Кристина.
– Да, я любил плавать, – сказал папа Мигель медленно и просто. – Но когда я встретил твою маму, я полюбил ее больше.
Мама Карла покраснела. Ей стало стыдно, что она, может быть, загубила карьеру папы Мигеля. Четырнадцать лет назад!
– Но ты мог…
– Не мог, – ответил папа Мигель сразу. – Я хотел быть мужем, отцом… Может, не лучшим в мире, но лучшим из тех, какими мог стать.
Кристина раскрыла рот. Мама Карла почти что тоже.
– Ты… не жалеешь? – уточнила Кри. – Ведь плавать в море в сто раз интереснее!
– Я не жалею, – покачал папа Мигель головой и рассмеялся. – Вас я ни на какое море не променяю.
Мама Карла заплакала. Кристина не понимала, как это, но мама Карла утверждала, что так бывает от счастья. Папа Мигель всегда умел его делать неожиданно.
– Вы ведь лучше всякого моря, – раскрыл папа Мигель объятия своим растроганным женщинам.
В ту ночь Кристина не могла уснуть. Отчасти – из-за синяков и ушибов. Оно-то, хоть и песок, а падать несладко. Выносливость, самодисциплина… Вот и понятно, откуда папа Мигель все это знает. Он мог бы стать адмиралом. Без пяти минут – это почти то же самое, что ровно полночь.
Папа Мигель точно грустит об этом иногда. Вот почему он смотрит в море и в небо, когда ему плохо. Тогда он думает, что было бы, стань он адмиралом, а не папой Мигелем. Его бы точно уважали больше, и мама Карла бы не ругалась, что он мечтает, болтает или фехтует. Не заставляла бы и его мыть посуду, если она сердится. Он бы бороздил моря и бил пиратов, как Энрике.
Не было бы счастья на Холме Святой Марии и «Горизонта». Кристина вытаращила глаза и, кажется, темнота стала светлее. Такое представить невозможно, еще невозможнее, чем то, что тебя самого нет.