Над головой вскоре опять заговорили:
– Держи дюймовку, а я газовым натяну… Так, пошла помаленьку…
– Мальца не зашиби! Придерживай!
Все эти слова мне были непонятны, но вселяли надежду на скорое освобождение. Что-то скрипело, кто-то пыхтел, орудуя руками у меня над головой. И вот прутья, державшие голову в плену, вдруг дрогнули и, словно от могучих рук невидимого великана, подались. Меня подхватили на руки, приподняли над землёй и выудили из западни.
Я свободен! До конца не веря своему счастью, я трогал уши: на месте ли? Восторг от освобождения и благодарность ко всем этим людям переполняли меня:
– Спасибо, дяденьки, спасибо!
Я готов был расцеловать их всех. Даже того, который про ремень и всыпать говорил. Да и того, что резать предлагал, тоже расцеловал бы.
Тут словно ушат холодной воды на меня вылили.
– Ну, отец, принимай своё сокровище, – весело пробасил рабочий, передавая меня в руки примчавшегося папы.
«Что сейчас будет…» – подумал я и сжался до макового зёрнышка. По крайней мере, так казалось. Папа что-то говорил строго и сердито, нежно прижимал к груди и ласково поглаживал по голове. Буря, как я понял, прошла стороной, и можно было вздохнуть с облегчением.
Теперь меня интересовало только одно: кто же меня спас из мёртвой хватки железных прутьев?
Где эти сильные руки, справившиеся с неподатливым металлом? Искал глазами среди рабочих богатыря, как в сказках описывали, правда, без кольчуги. Крутил головой по сторонам. Никого похожего на Илью Муромца не было. Даже на Алешу Поповича никто не походил.
– Пап, а кто такой сильный меня спас? Он уже ушёл?
– Нет, здесь он, – и позвал: – Михалыч!
Подошёл, чуть прихрамывая на левую ногу, невысокого роста сутулый дедок с потухшей папиросой в зубах. Он смотрел на меня удивительно добрыми глазами и улыбался:
– Ну что, пострел, испужался?
Я был потрясён. Как это? Никакой не богатырь. Где могучие руки, которыми подковы разгибают? Где косая сажень в плечах?
Папа подтолкнул меня.
– Ты что-то сказать хотел?
Я настолько был сбит с толку видом спасителя, что пробубнил невпопад:
– Э… Михалыч… Привет…
По дороге домой я смиренно выслушивал назидательные нравоучения и со всем соглашался. В голове никак не укладывался образ Михалыча и могучие руки, которые раздвинули прутья. Не волшебник же он, я не маленький, чтобы в такое поверить. Уже подходя к дому, спросил: