Гложет вина и стыд,
Манит лишь суицид:
Бритва, флакон, петля…
Нет уж, не для меня!
Тухлые мысли – прочь!
Только б минула ночь…
Скоро роса, рассвет…
Творческий выплеск привел к катарсису, самоочищению. Тьма отступила, ушла. Настроение делало крутой вираж в небеса, хотелось жить, петь…
«Что это было, что за дрянь?» – девушка дышала ритмично, но поверхностно, стараясь щадить рану. – «Какая тварь влезла в мой мозг, зачем? И вообще: как такое возможно?»
Кира ни секунды не сомневалась в возникшем чувстве внешней агрессии, верила ему. Казалось, с недавнего времени у нее внутри сформировался новый орган восприятия, способный чуять подобные вещи, нет, не только это, куда шире – распознавать правду.
Снова и снова она возвращалась мыслями к произошедшему. Да, как бы фантастично это не звучало, но несколько минут назад она пережила самый настоящий удар по психике со стороны некой силы. Вывод напрашивался: кто-то хочет ее смерти. Вопрос: кто, зачем? Кому перешла дорогу обычная бедная студентка?
«Да, влипла ты, подруга…»
Дверь со скрипом распахнулась на всю ширину, и в палату заполошно влетела все та же медсестра:
– Ох, чуть не забыла, голова дырявая! – женщина хватает лоток с «перевязкой», бросает странный изучающий взгляд на пациентку и удаляется с извинениями.
«Во, реактивная…» – стараясь не думать ни о чем, очистить мозг от пугающих мыслей, девушка осторожно поворачивает лицо в противоположную сторону, тупо гипнотизируя выцветший рисунок линолеума.
Стремящееся к зениту солнце, льющее сквозь стекло ровным потоком, запечатлело на стене неподвижный силуэт ее головы, плеча, вздернутой правой руки, свободной от капельницы.
«Надо же, жарит, как в мае», – она вяло пошевелила пальцами.
Тень дернулась и повторила ее движение, а затем… вопреки воле хозяйки, сладко потянулась и лениво поднялась, изобразив сидячее положение.
– К-как?! – ошеломленный голос больной напоминал отрывистое воронье карканье. Она импульсивно вскинулась в постели, снова вскрикнув от резкой боли в боку. При этом (о чудо!) ее поза в точности повторила ожившую вдруг темную проекцию.
– Ну че ты орешь? – вкрадчиво промурлыкала тень. – Не дергайся. Себе же хуже делаешь, дуреха.
– Мамочки! – Кира судорожно сглотнула, ее голос срывался, сипел, как у запойной пьяницы. – Сначала приступ депрессии, потом глюки… Что со мной происходит?