Но тут я снова замечаю, что кто-то шуршит и скребётся – как тогда, когда я стоял ещё за дверью.
Чуть наклоняюсь и замечаю под одним из лабораторных столов кучу клеток, а в них – крысы, крысы, крысы…
Ненавижу этих белых тварей.
От них меня реально тянет блевать.
А этот голос в голове, который появился, когда я вошёл в помещение, не переставая, продолжает верещать: «Уверен, что тебе это надо?! Лучше вали отсюда! Давай, сейчас!..»
Но стоит отдать себе должное, – даже тогда меня так просто было не сломить…
– Чё делаешь? – выглядываю из-за плеча Профессора, потирая побледневшее лицо.
Дед вдруг вздрагивает и чуть не роняет из рук чашечку Петри с каким-то красным киселем и здоровую стеклянную пипетку:
– Да ёб твою мать! – вскрикивает он. – Ты чё так подкрадываешься?! Пробы проверяю! Не видишь, что ли?! – повышает он и до того нервный голос.
Я же сам чуть отшатываюсь от его бурной реакции и говорю:
– Спокойней, старик. Извини…
Но как только поднимаю взгляд, замечаю на полметра выше уровня моих глаз на полке в здоровенной колбе огромный мозг какого-то существа, с прилагающейся к нему периферической нервной системой.
– А это что ещё за хрень?
Тяну к банке руки.
– Слышь, клешни убрал! – снова взрывается Профессор.
Я замираю, но затем опускаю на него свой увесистый взгляд.
На секунду дед теряется, поняв, что вякнул что-то не то:
– Это очень ценный экземпляр, – оправдывается и бегает глазами. – Вдруг разобьёшь.
Тогда я опускаю руки, но подвожу рожу поближе, продолжая разглядывать мозги. Извилин на них почти нет, а нервы (эти тонкие ниточки зависшие в склянке) кажутся непропорционально короткими по сравнению с величиной мозга…
В ту секунду я смотрел на собственное будущее, но ещё не был в состоянии сложить «2+2».
Хотя, наверно, это даже к лучшему…
– Так чей это мозг? – спрашиваю.
– Крысы, – резко отвечает. – Не отвлекай меня!
– Крысы? – удивляюсь я и снова кошусь на старую лысую башку старика. – С хера ли он такой огромный?
Профессор сначала внимательно посмотрел на колбу, потом на меня.
Он помялся, но ответил:
– Это была… очень большая крыса.
После этих слов он с бряканьем откладывает чашечку Петри и пипетку:
– Ладно, ты всё равно меня сбил! Пошли!
Встаёт и, прихватив с собой за спинку старое, облезлое, скрипучее кресло, на котором только что сидел, Профессор направляется к другому столу у стены слева от меня, перед этим убрав меня рукой с дороги.