– С такими коэффициентом наш тест ещё никто не проходил, – продолжает он.
Так что, когда он подходит к столу, я знаю его не хуже, чем его собственная мать, которая со стопроцентной вероятностью уже давно в земле.
Знаю, какой рукой он зачесывает волосы на своей полулысой башке.
Знаю, что его грузные синяки под глазами от того, что он проводит много времени на работе и мало спит, а значит, смуглая кожа на его лице – следствие автозагара, который он тщательно втирает пальцами правой руки – они тоже окрасились.
Знаю, что он консерватор и не фанат имплантов, поскольку шрам, тянущийся от залысины точно её продолжение – след от старомодной модификации. Стало быть, сделал он её уже очень давно.
Знаю, что ему лет шестьдесят семь (об этом мне говорят его щербатые морщины), а ещё – что у него проблемы со здоровьем. Лет через пять сердце придётся менять на механический мотор.
Но, сказать по правде, с такими как он и этого мало.
Вот только откуда мне было это знать?
Когда, наконец, он садится в кресло напротив меня и впервые поднимает глаза, то на секунду фрустрируется, заметив мой пристальный взгляд:
– Что? – спрашивает. – У меня что-то не так с лицом?
Он проводит ладонью по губам смахивая с них крошечные частички засохшего кофе (видимо, недавно его пил). Затем глядит на идеально выглаженную рубашку, сливающуюся с тоном кабинета.
А ещё я знаю теперь, что он не выносит пристальных взглядов людей, стоящих по рангу ниже него.
– Да нет, всё в порядке, – утверждаю я.
Он на пару мгновений снова возвращается ко мне, потом берет ручку. Он ещё несколько раз подозрительно поглядывает на меня расписываясь в документе.
– О чем я? – спрашивает сам себя, поставив свой длинный размашистый автограф. – Да, точно, ваш коэффициент поражает… – Он неспешно вытягивает из кармана штанов свой телефон. – Но вот всё остальное резюме вызывает много вопросов…
Он включает мобильник и движением руки перекидывает изображение с него на голографический лэптоп.
В воздухе вспыхивает проекция с моим резюме и фотографией, где я помоложе.
Старик откладывает телефон и, сложив руки домиком, облокачивается на стол.
– Вы можете рассказать поподробнее, чем занимались раньше?
Я, по-прежнему развалившись на кресле, пристально смотрю на него:
– У меня нет намерения вам лгать, – говорю прямо. – Поэтому предпочту ответить: нет. Не могу.