Я вызвал ей такси до работы, а сам поехал на метро.
Перед отъездом она неуверенно махнула мне рукой через мокрое от утренней влаги окно.
День был странный.
Город заволокло туманом – густым, как молоко, – от чего все многокилометровые небоскребы бесследно растворялись через считанные десятки этажей над головой.
Но, когда я поднялся в офис, в глубине одного из стеклянных коридоров я увидел солнце – на такой высоте бескрайний океан облаков остался где-то далеко внизу.
Потом я снова увидел Лею – она лишь коротко взглянула на меня и тут же опустила глаза, даже не сказав ни слова.
Зато тимлид, когда я проходил мимо его ряда, поздоровался и сказал:
– Попрошу больше не опаздывать.
И подмигнул.
Усевшись на свое рабочее место, я поздоровался со всеми, а толстяк Боб спросил:
– Ну чё? Как ты после вчерашнего? Нормально добрался?
– Ты что глупости спрашиваешь? – опережает меня Спайк. – Он в том же костюме, что и вчера, не видишь? Стало быть, кого-то подцепил, правда?
А Кеннет – азиат слева – отвечает за меня:
– Спайк тоже в той же одежде, что и вчера, – перекидываются через меня взглядами. – Это ничего не значит.
«Парни правы, – подумал я, – надо мне ещё пару костюмов прикупить».
Потом включил комп, проверил почту. На ней уже висело задание: написать какой-то бесполезный код.
Справился минут за двадцать. Впервые подумал, что нужна нейро-мышь, так бы справился минуты за три. Потом помог другим, позанимался своими делами, а на обеденном перерыве, когда зал офиса подопустел, я снова перепрочёл ту книгу, которую я оставил со вчерашнего дня у охранников в ячейке. Подумал о том, что многое вчера понял не так. Параллельно я слушал музыку через наушники, и благодаря тому мужику с гитарой из бара, она открылась мне по-новому. До меня дошло, как её читать. Я пытался взаимодействовать с классикой, как с текстом, но это был ошибочный подход. Как только я понял это, оставалось лишь дать пару минут слуховой коре адаптироваться и научиться различать в отдельности все инструменты. Это было необходимо для того, чтобы установить связь с каждым участником оркестра – только так можно понять, что такое музыка. Между музыкантами и их инструментами таится настолько неразрывная связь, что кажется, в ней ощущения трансформируются в звуки. Я ощущал музыку, как продолжение этих чувств. Вчера в баре тот старик с гитарой показал, чего мне не хватало – чего именно я не понимал. В музыке звуки – не главное. Человек, инструмент, музыка, их чувства – здесь все едино, и между этим лежит непостижимая связь…