Андрей Иванович переоделся в спортивный костюм, натянул на руки высокие резиновые перчатки и приступил к работе. Вытащил из дому на середину огорода побитый жуком-короедом комод, пыльные потрепанные дорожки с красным орнаментом, полуистлевший коврик с тремя богатырями, два истертых лжевенских стула, ободранный стол, кособокий буфет, ветхий продавленный диванчик…
Каждый из этих предметов бередил его душу воспоминаниями. На этом комоде у бабы Мани стояли мраморные слоники, и она не позволяла до них дотрагиваться. «Слоники символизируют достаток и тепло домашнего очага, – втолковывала она внуку. – Повредишь – и все – капут нашей сытой жизни». «Интересно, где они сейчас? – подумал Ветлицкий. – Наверное, отец забрал на память».
А вот в горшке, – высохшие останки куста алоэ. Когда-то эта мумия была огромным, полным целебных свойств растением, которым бабуля лечила простуду, желудочные колики, воспаление десен, синяки, ссадины, порезы. Она ухаживала за ним, как за ребенком: поливала, обрезала, удобряла, мыла колючие листики теплой чайной заваркой.
А это – потрескавшийся от времени трельяж с перекосившимися выдвижными ящичками. В детстве Андрей часто делал в них ревизию. Там лежали очень интересные вещи: компас, дедовский бинокль, его военные медали, трофейный немецкий кортик, подзорная труба, карманные часы на цепочке в металлическом футляре.
Но главной причиной притягательности трельяжа для Андрюхи были боковые створки зеркала, с которыми он часами играл в «отражалку». Поворачивая их так и эдак, мальчик устраивал многочисленные зеркальные коридоры, по лабиринтам которых мысленно путешествовал.
Ветлицкий подошел вплотную к трюмо. Вытащил из-под его металлической скобы, выгоревшую черно-белую фотографию. На ней был он, семнадцатилетний, – худой, как чехонь после нереста, с огромными искрящимися глазами и пышными вьющимися волосами, делающими его похожим на гигантский одуванчик.
Взглянув на свое отражение в мутное, обсиженное мухами зеркало, мужчина печально вздохнул. От парня, изображенного на фотографии, ничего не осталось. Время сдуло головы всю шевелюру, добавило фигуре четыре десятка лишних килограммов, уменьшило некогда лучистые глаза, прикрыв их дымчатыми стеклами бифокальных очков.
– Что годы делают с человеком! – произнес вслух Андрей Иванович. – Встретил бы меня кто-нибудь из друзей юности, ни за что бы не узнал.