В кафе они сели у окна, весело болтали ни о чём, позвали миловидную темнокожую официантку и заказали кофе с мороженым для Леи и чай с пирожными для Макса. Девушка хотела сначала подготовить парня к разговору и разрядить обстановку.
А потом зашёл этот странный арабский парень в длинной не по погоде куртке…
Леа Козловски имела два решающих фактора, серьёзно мешающих ей в жизни и не дающих чувствовать себя абсолютно комфортно в компании сверстников: происхождение и внешность. И, если происхождение из очень богатой и влиятельной семьи потомственных израильских ювелиров, владеющих двумя десятками известных ювелирных магазинов не только в стране, но и в Европе и Америке, можно было скрыть, то с внешностью дела обстояли значительно сложнее. Она была высокой красивой блондинкой с рыжим отливом в волосах, выразительными зелёными глазами, впечатляющей фигурой, ногами модели и высокой грудью. К тому-же девушка была умна, начитана и несколько старомодно воспитана, что тоже придавало ей определённый шарм.
Леа училась на втором курсе архитектурного факультета в Тель-Авивском университете и всего месяц назад переехала из семейной виллы, расположенной в престижном квартале Ришон ле-Цион, в студенческий городок, сняв там небольшую, но очень уютную квартиру с одной спальней.
У неё не было проблем с родителями, даже наоборот, они очень дружили, особенно близка Леа была с отцом. Просто, девушке хотелось иметь возможность начать самостоятельно жить, самой принимать решения и самой нести за них ответственность. И ещё, поменьше беспокоить родителей, когда она задерживалась на студенческих вечеринках или оставалась ночевать у подруги. А, возможно, и у друга.
Семья Леи жила уже в четвёртом поколении в стране, почти с самого момента образования государства Израиль, но корни её родителей, вернее отца, уходили в польское еврейство. Ещё в прошлом веке, до второй мировой войны и немецкой оккупации их семья жила в Кракове. Прадед Леи – Исаак Пуриман – имел собственное архитектурное бюро, среди клиентов которого были многие известные и обеспеченные люди города. Семья прабабушки по фамилии Френдлих уже тогда владела несколькими ювелирными магазинами в городе и ещё одним в Варшаве. Они были известны, богаты, занимались меценатством и благотворительностью. Молодые Сарра – прабабушка Леи – и Матек поженились перед самой войной в марте тридцать девятого. И именно тогда к Сарре перешла по наследству фамильная драгоценность. Вернее, даже не драгоценность, а скорее реликвия, передающаяся по наследству старшему ребёнку в день свадьбы. Сарре исполнилось восемнадцать, когда он вышла замуж, и потому родители вручили ей шкатулку с кольцом прямо перед началом церемонии Хупы. Это было золотое кольцо с камнем, но не обычное, а с бриллиантом в 279 карат! По преданию, его приобрёл один из основателей династии в далёком 1812 году, купив драгоценность за бесценок у генерала отступающей наполеоновской армии, покинувшей разграбленную Москву. Генерал крупно проигрался в Кракове в карты, ему срочно нужны были наличные деньги, и он продал кольцо местному ювелиру – прадеду Сарры по материнской линии – практически за бесценок. По слухам, кольцо принадлежало одной из первых особ русского царствующего двора и имело название «Святая Мария». Оно каким-то образом попало к французскому генералу и было вывезено им из горящей Москвы во время отступления. В итоге кольцо оказалось во владении семьи Френдлих, а в последствии Козловски. С тех пор драгоценность хранилась в частном банке в специальной ячейке, доступ к которому имел исключительно владелец кольца. Банковский код доступа менялся каждый раз, когда менялся наследник, владеющий фамильной реликвией.