Во-вторых, с патриотизмом, нравственностью и законом у нас должно быть всё в ажуре. То есть – не судился, не привлекался, не приводился. В связях, нас порочащих, не замечались.
В-третьих, к здоровьишку претензий нет. Всё тяготы и лишения – без ропота и себе не в ущерб. Не только уметь плавать и воды не бояться, но и качку терпеть, аппетита не теряя, голодать, если потребуется (как Зиганшин, к примеру). Ну и врагу спуска не давать – чтить и преумножать славу наших доблестных предков. Чёрной и полосатой смертью называли фашисты моряков. Не зря, должно быть.
Короче, старлей с нами провёл политбеседу, и наши носы поползли вверх. Ещё бы – элитные войска, надёжа и опора всего могучего Советского Союза. Мы так всё поняли и загордились ужасно. С тем приехали на вокзал, с тем и стояли строем на перроне, желая соответствовать.
Дятлов и мичман Титов куда-то пропали. В сторонке курил старшина Пестов. Его меланхолия объяснялась легко и просто – приказ министра обороны нас призвавший, его демобилизовал. Он уже трижды за последние два года побывал дома, приезжая за новобранцами. И теперь его дембельский чемоданчик под отчим кровом в Верхнем Уфалее (город такой в Челябинской области). Осталось – нас сопроводить в Анапу и в штаб за документами. Он теперь в мыслях – гражданский человек, дни считает. Ну а нам – годы и месяцы. Курили в рукав, стоя в строю, хотя, растворись по перрону – Пестов и бровью бы не повёл.
Какой-то бич вокзальный подваливает. Я – крайний, меня и теребит за рукав.
– Слышь, браток, махнём куртками? Вас всё равно в части переоденут, а гражданку в топку.
На мне была штормовка, видавшая виды – не знаю, чем прельстила.
– Отвали, – говорю. – Буду я твоих вшей таскать.
У меня над ухом за спиной:
– Я отца зарубил! Щас будет тебе куртка!
Бас что надо! Бомжара в бега. Я оглянулся. Парень выше, шире, здоровее и ряха такая тупорылохитрая, что трудно понять – то ли шутит, то ли всерьёз про отца говорит. Больно странная прибаутка. Мой зять, к примеру, ругается так – сволгибрёвна! Белиберда, а получается – с Волги брёвна – ни слова матерного.
Чистяков у парня фамилия, и призывался из Златоуста. Попали с ним в один плацкарт, или как это правильно называется: отсек, секция в общем вагоне… короче – кубрик. Они сбоку с призывником по фамилии Дмитриев пристроились. Этот – педик недоученный: из пединститута призвался Челябинского государственного. То ли у них кафедры военной нет, то ли второгодник, как я. Шибко он был похож на моего деда Апалькова Егора Ивановича. Нет, вообще на деда – сутуловатый, с неспортивной фигурой, шаркающей походкой, дребезжащим голосом, и по-стариковски нудный. Как такого в спецвойска? Должно быть, интеллект выше крыши.