– Нет, – отвечает Джеймс, испытывая огромное желание уйти, – они созданы такими же, как и мы.
– Люди говорят, у них и семя черное, – прошу прощения, Салли.
– Не могу сказать.
– А сердце? – интересуется Кэкстон. – Сердце черное?
– Не чернее, чем ваше, сударь, или мое, – отвечает Джеймс.
К раздражению Джеймса, его последнее замечание приняли за шутку, и он вынужден удалиться под хор веселых голосов, желающих ему счастливой дороги. Я не смог, думает он, осторожно ступая на лед, даже донести до них свое презрение.
Он избавляется от подобных мыслей, несколько раз глубоко втянув в себя холодный воздух, и принимается размышлять о завтрашнем дне – наверное, будет еще один великолепный солнечный день с пьянящим, как шампанское, воздухом. Джеймс улыбается, вспомнив неожиданный утренний задор пастора. Люди должны потихоньку собирать и хранить в памяти такие дни, запасаться ими на случай иных, худших времен. Если завтра день и впрямь будет ясный, то, пожалуй, стоит взять чернила и бумагу и отправиться к дому леди Хэллам, чтобы зарисовать ту церквушку у воды.
Он уже начал было делать в своем воображении набросок, когда раздавшийся позади него звук подпрыгивающих по дороге колес, обшитых железом, заставил его отойти на покрытую дерном обочину. В течение нескольких минут повозка существует только в виде какофонии звуков – скрипа осей, безумных литавров грохочущих кастрюль и сковородок, визгливого, пьяного пения. Наконец уже можно различить силуэт экипажа – крытая повозка, запряженная лошадью, раскачиваясь, катится из Кау вниз с холма. Когда она оказывается рядом с Джеймсом, пение прекращается и кто-то громко вопрошает:
– Кто это там? Ты христианин или кто?
– Вам нечего меня бояться, – отвечает Джеймс.
Теперь под тихим сиянием звезд он может разглядеть две фигуры, одну совсем маленькую, как у ребенка, однако, судя по тону и облакам джина, сопровождающим каждое слово, вовсе не ребенка. И другую – негра из кабака Кэкстона.
– Те, которые порядочные, в такое время по обочинам не шастают, – говорит женщина, но вдруг посреди фразы ее голос наполняется медом. – Может, тебе и пойтить-то некуда? Бедный ты мой. Давай возьмем его к себе, Джон. Ему ночевать негде.
– Тише, – говорит негр.
– Ваше предложение очень лестное, но меня ждут и крыша, и постель совсем недалеко отсюда, – отвечает Джеймс.