Такая тяга к прошлому была не только у нее. Кираз Адван превратился в Раза Алвана. Пусть на словах друг никогда не вспоминал произошедшее, она не сомневалась – он переживает, глубоко переживает, даже скорее страдает.
Нужная дверь была открыта. Рена осторожно заглянула внутрь. Худенькая девушка в светлом стояла спиной и не заметила гостьи.
Дана Кирьяна, профессора, Рена в глаза не видела, но хорошо знала его помощницу Мика. Та тоже приехала из Норта, хотя их свело другое: первая могла предложить деньги, вторая – информацию, когда дело касалось ученых. Казалось, нортийка знала всех, кто состоял в гильдии. Впрочем, это могло быть настоящей правдой.
– Мика! – позвала Рена, делая шаг внутрь.
Дану Кирьяну принадлежали три смежные комнаты: кабинет, лаборатория и маленькая библиотека – настоящая квартира. «Может себе позволить», – как шутила его помощница. Внутри никогда не пахло ничем, и эта пустота вызывала ощущение скованности.
Вздрогнув от неожиданности, Мика отвернулась от умывальника.
– Привет, я не ждала тебя, – она выключила воду и отложила намываемые пробирки.
Безжалостный белый свет так осветлял кожу девушки, что она казалась нездорово бледной, хотя голос звучал бойко, с задором.
– А когда я приходила по записи? Ты знаешь, зачем я, – Рена сразу перешла к главному.
Найдер умел договариваться с заказчиками, но когда дело касалось обычных людей, все его навыки разбивались о нетерпеливость и озлобленность. Что уж говорить про Раза! Рене пришлось взять на себя «контакты», как называл это оша. За три года такой работы уже не осталось мест, куда девушка не могла найти вход, или той информации, которую она не смогла бы добыть.
Впрочем, с даном Лаэртом Адваном оказалось сложнее. Весь Кион не переставал болтать о молодом талантливом ученом, но стоило попытаться разобраться, что стояло за этими словами, как Рена натолкнулась на преграду – правда о нем звучала слишком по-разному. Однако дело требовалось довести до конца, любой ложью, подкупом или угрозами. Оно ведь касалось Раза.
Мика утерла руки серым махровым полотенцем и встала по другую сторону длинного железного стола, заваленного колбами разных форм и размеров, мензурками, цилиндрами, стаканами и лабораторной посудой, какая только существовала. Это был настоящий хаос, который никак не вязался с образом ученого.