– Я… Я…
Рена присела перед девушкой.
– Думаешь, это все, что я могу? Прекращай лить слезы, если не хочешь узнать предел моих сил, и говори.
Выпрямившись, Рена рукой пригладила пучок. Раз однажды обратил внимание, что она перестала носить волосы распущенными и начала одеваться в темное. Он тогда сказал верно: да, такими мелочами она старается откреститься от прошлого, от ордена. Но знания использовать продолжала, значит, это было весьма лживое «открещивание».
– Дан Адван… – Мика икнула. – Его отчислили… – снова икнула и утерла слезы рукавом свободной хлопковой блузы. – Гильдия не любит об этом говорить – как же, молодой гений! Но это было. Ну прошу, дай мне снова видеть, я все расскажу!
Мика провела ногтями по лицу, оставляя на коже красные следы. Рена посмотрела на нее свысока – сидя на холодном каменном полу, вся в слезах и соплях, помощница выглядела такой жалкой. И это она сделала с ней. Девушка раскрыла ладони и переплела пальцы, затем шагнула в сторону.
Мика с визгом прижала руки к лицу, отняла, уставилась на них, жадным взглядом заскользила по стенам, полу, потолку. Она остановилась на Рене и медленно отползла в сторону.
– Ты чудовище, – выдавила девушка.
Рена сдержала дрожь. Мать всегда учила быть сдержанной: не смеяться, не отвлекаться, не кричать, даже голоса не повышать – знать так не ведет себя. И девочка внимательно слушала ее, но никак не могла понять смысла всего этого. Понимание пришло только с годами, а вместе с ним – умение. Но что сдерживай, что не сдерживай – слова правда умели делать больно и были хуже, чем любые таблетки, чем жестокие процедуры, чем наглые ощупывания врачей.
Когда Найдер выпрямлялся и поднимал окровавленную трость, ему говорили эти слова. Когда Раз с равнодушным лицом опускал нож или револьвер, он тоже слышал вслед эти слова. А ей они были сказаны впервые.
И, наверное, правильно.
– Да, – Рена не стала спорить. – Но чем быстрее ты все мне скажешь, тем выше шанс, что зрение больше не исчезнет.
Мика поднялась, держась за стену, и начала рассказывать – нет, даже скорее выплевывать слова с ненавистью и презрением.
– Дана Адвана выгнали, когда заподозрили в изучении магии. Я однажды подслушала один разговор. Он сказал, что его брат владел магией. Вот он, видимо, и изучал ее! Дана Адвана отчислили в восемнадцать, на четвертом курсе. Всего год оставался до выпуска! И вот почти на три года он исчез. Никто так и не знает, где он был, точно не в Кионе. А потом вернулся, но что может ученый, которого отчислили и выгнали из гильдии? Говорят, он шел на все, чтобы найти себе покровителей, которые могли профинансировать его исследования. Ему помогали и дана Гершвал – та, вдова нортийского генерала, слышала? И дан Китубан, из торговцев, и дан Егорис, который возглавлял канцелярию… Ну ты понимаешь, что это были за покровители.