Отравлен мозг, глаза потухли, народа нет. Идея-тьма, ниц падать, но ради молитвы просить Создателя-отца. Что Герсаид мог здесь построить? Что мог предотвратить один? Он не сумел собраться с мыслями и сохранить своих детей.
Ошибка на одном творении сломала мирозданье и хаос, сеющий столетия, не смотрит ввысь, не верит в сон. Его забытые молитвы, его зловещие слова звучат по всей земле выжженной, и тишина вселилась в те покровы горькие, картины кровью наполнять и грубым идолом хворое эго потешать. Пустая вся, черви шепчут, где-то лопается шар, и в камень превратилось место, что раньше называлось Рай.
Вазифрия в своей постели проснулась рано, открыла очи и, пробравшись к высокому оконцу, вдаль устремила зоркий взгляд. Над миром, что зеленым был, глаза переводили дух. Ее дыханье наполнялось озоном спелых динмалей. Она их ела довольно много, лишь для того, чтоб быть стройней. С долговязых прутьев свисали тени, то раштымаки вели игру, цепляясь цепкими зубами и прыгая по всей длине. Они раскачивались долго, искали место, где б упасть и, отпуская ветку онга, стремились на дерево попасть. В окно она смотреть любила и наблюдала их игру, и очарованная светом, мечтала повстречать судьбу. Она училась быть прилежной, свое предназначение отвергала, раскольницей быть не желая. Она устала все делить. Не понимала: зачем ей это надо? Ну воду то оно пустить и так могла без заклинаний. Какой ей толк, что дан ей дар? Какие земли расколоть ей? Орехи делила пополам – вот и была ее забота. Созданием была прекрасным, росла стремительно она, глазами удивляясь миру. Ловила в воздухе огни, их в ладони собирала и на подушке разместив, играла.
Отец поутру уходил. Его заботила охота и выпас шабраков. Одних он отпускать их не привык. Хотя они его послушнее были, их становилось больше с каждым днем. Кормились той растительностью нежной, которая росла кругом. Шабраки служили пастуху питанием, так Герсаид велел. И чтобы вкус был интереснее, он передал пастуху соль. Но вкус вначале горьким показался. Пастух, жена Вазифрия плевались бранными словами, споласкивая рот водой. Но вскоре поняли они, что добавлять тот мелкий камень умеренней бы надо. Пища становилась та вкуснее. Вот она награда. Огонь из глины добывал, пастух в нее палочки макал, и подсыхали они вмиг. Затем он проводил по камню и загорался фитилек. Он дров сухих, закладывая вглубь каменистого котла, нагрев в нем воду, мясо шабрака клал в него. Оно варилось. Мать, собрав растений, что