Прошло недели две-три работы на новом месте, меня вызывают на совещание к Алиеву. Гейдар Алиевич, впоследствии президент Азербайджана, в то время был членом Политбюро и первым заместителем председателя Совета министров. Это был очень жёсткий, требовательный руководитель, в хорошем смысле – сталинского типа. Дисциплинирован и организован во всём, и те же требования он предъявлял к другим.
И вот звонок, наспех собираюсь, спускаюсь на своём персональном историческом лифте, и вдруг он предательски останавливается между этажами. Через стекло вижу пол кабинета и не представляю, что делать дальше: внутри никого, входные двери в кабинет двойные – до секретаря не докричишься. Телефона в лифте нет, мобильных тогда ещё не было и в помине. Нажимаю на кнопку вызова, но, видимо, произошло обесточивание – звонок не работает. Лифт в кирпичной шахте, снизу вызывать подмогу тоже некому – кроме меня лифтом никто не пользуется, да и вообще вход снизу закрыт на замок, а ключ у меня, снаружи дверь не откроешь.
Сижу в лифте и понимаю, что на совещание я фатально опоздал. Конечно, нагорит по первое число, но сейчас главный вопрос: как отсюда выбраться – пятница, вечер. В общем, попал по полной программе!
Где-то через час секретарь решила занести мне новые бумаги, открыла дверь в кабинет. Вот оно, спасение!
Больше я тем лифтом не пользовался. Хотя его и починили, я предпочитал или ездить на обычном, или пешочком передвигаться по лестнице. Примерно в 1996 году в здании был ремонт и лифт заменили. Говорят, выбросили на свалку. Не верится, но в любом случае жаль – произведение искусства и антиквариат с такой историей и на свалку, куда впрочем, по официальной версии, попала мебель, включая личный стол и стол заседаний И.В. Сталина в Кремле, стоявшие в кабинете Н.П. Рыжкова, за которыми привелось посидеть и мне на многократных совещаниях».
Так получилось, что работа в Госкомтруде стала последней заметной руководящей должностью сталинского наркома – в 1957 году была «разгромлена» «антипартийная группа Маленкова – Кагановича – Молотова», вместе с примкнувшим к ним Шипиловым. Все они были сняты со всех постов.
В наследство от Кагановича остался пришедший при нём и проработавший до В. И. Щербакова выходец из Госплана зампредседателя Госкомтруда Борис Михайлович Сухаревский. Он оказался фактически единственным заметным руководителем Госплана после его разгрома в 1949 году и ареста председателя Госплана Николая Алексеевича Вознесенского. Кстати, одним из организаторов репрессий и был Л.М. Каганович.