Плавать тетя Надя могла часами, несмотря на стремительное течение Меты. Вода поистине была ее стихией. Пловчиха она была отменная, в пятидесятилетием возрасте участвовала в заплыве ленинградских физкультурников на Неве между мостами Лейтенанта Шмидта и Дворцовым. Тетя настойчиво учила плавать и побаивающегося воды Петю, в результате к концу лета он уже чувствовал себя на реке достаточно уверенно. По вечерам тетя любила раскладывать карточные пасьянсы, всецело погружаясь в процесс.
В этот раз на дачу взяли дикого лесного кота Степана, тетиного любимца. Весил этот зверь килограммов пятнадцать и выглядел очень внушительно. Весь день он дрых где-нибудь на чердаке или просто на шкафу в комнате, а по ночам пропадал на охоте. Погладить зверюгу Пете ни разу не удалось, тот игнорировал всех, кроме хозяйки. Тетя Надя покупала в деревне сливки и свежие яйца, делала смесь в особой пропорции и кормила обожаемого питомца. Наблюдавшие этот «разврат» местные реагировали без должного понимания.
У Степана была одна пагубная привычка, от которой другого кота его хозяева давно бы отучили хорошей взбучкой: он обожал валяться на свежей выпечке. Тетя Надя очень любила печь разнообразные пироги, делала это часто и с большой любовью, причем неизменно получались кулинарные шедевры. Но как ни старалась она уберечь эти творения от кота, тот всегда как-то улучал момент и совершал свою подлую акцию. Особенно жаловал горячие пироги с рыбой, причем не ел их, а только «обкатывал» своим толстым шерстяным брюхом. Удивительно, но поклонница чистоты и порядка Надежда Антоновна лишь ласково журила наглого котяру, больше умиляясь его выходкам, чем сердясь.
Дядя приезжал раза два в месяц, и тетя отчитывалась о ходе «воспитательно-оздоровительного процесса», не упуская никаких мелочей. В основе ее методик лежало глубокое убеждение, что невозможно изменить природный характер человека мягкими методами. У тети никогда не было даже попыток проявить к Пете нежность, приласкать, спросить о самочувствии, настроении, просто пошутить – а этого так не хватало осиротевшему девятилетнему мальчишке! Как ни стремился Петя найти какую-то чувственную теплую ниточку, связывающую его с тетей, ухватиться за нее, это никак не получалось – просто потому, что этой родственной ниточки не было. Тетя не ощущалась близким человеком, а Петя казался себе для нее лишь хлопотной обузой. Он, кажется, стал понимать, отчего бабушка за глаза называла Надежду Антоновну «толстокожей». С дядей отношения были гораздо теплее, но общаться с ним доводилось не так часто. Дядя и тетя неоднократно просили называть их на «ты», но Петя так и не смог.