А вот что дальше, леший себе слабо представлял, потому как не положено лешим в чужой лес соваться. По молодости глупой заходил он, бывало, вызывал соседей силой померяться, но всякий раз был жестоко бит, ибо в каждом лесу свой хозяин, и сила там хозяйская. В чужом бору леший не выше человека будет, беззащитен он там перед любым волком или медведем. Так-то оно так, но дети вдвойне беззащитнее. А значит, придётся идти. С этими мыслями леший и захрапел.
Утро выдалось славное – потеплело, и густой туман окружил дупло, словно облаком. Лясун любил туман – плыть по нему одно удовольствие, будто и не идёшь вовсе, а белая мгла тебя сама тянет. Маленьких, чтобы в пути не хныкали, накормил основательно – мёдом и сухой малиной. Покряхтел немного, приматывая их к себе ветвями – сестру сзади, братика спереди – и прытко побежал на восход, скользя босыми лапами по молочным тропам.
Мальчика плавный ход вскоре совсем убаюкал. Борода у лешего из сухого мха – вроде и не тёплая, но угреться в ней можно. И хорошо так – лежи себе в плетёной корзине, слушай, как редкие птицы стрекочут. Смотреть по сторонам особо не на что – мелькают в тумане деревья, собираясь в серую сплошную пелену, глаза от которой устают и слипаются. И только слышит мальчик сквозь сон изредка: «Брацiк, ты тут? Ну сьпi, сьпi…»
А потом показалось солнце, и воздух вмиг стал колючим. Растаяла дымка, унесла сон и тепло, и в алом осеннем свете засверкали ряды сосен. Стояли они, ясные, гордо устремив к небу островерхие шапки, свысока смотрели на залетевших в их бор со случайным ветром гостей – обнажённую берёзку, осину-карлицу да всякую мелочь вроде лещины.
Нет дерева лучше сосны – это всем известно. Сосновый лес хворь прогоняет, душу веселит, глаз радует. Только вот светел он больно и прозрачен. Зверя гнать по нему легко, ну а если тебе самому убегать приходится? То-то… Лесовик лес знает, как человек свои пять пальцев. Бежит он теми тропами, что далее всего от людских дорог пролегают, да и то пару раз замечали патрули. Ну леший им, конечно, глаза отводил, а всё-таки неприятно – речь чужая, лающий хохоток, крепкий запах пороха… Маленькие при виде немцев цепенели от страха, а девчонка и вовсе закрывала уши руками и зажмуривалась, силясь чернотой прогнать из глаз и из памяти образ бьющейся в петле матери. Леший, чуя, как дрожит за его спиной маленькая, неуклюже гладил её по голове сучковатой лапой. А солдаты в это время проходили мимо, принимая его с детьми за мшистую корягу, поросшую трутовиками.