– Не шлялся бы ты по кораблю в одиночестве…
Кивком подтвердила согласие с ней Заххара, а Некко заметила:
– Если нравится кто, лучше сюда приводи…
Все трое кивнули.
И вот что с ними делать?
Данияр поднялся и, обозрев гарем, сказал:
– Прятаться я не собираюсь.
По глазам было видно, что решение это восторга не вызывает.
– Завтракать пора, – первой поднялась Эрра мягким текучим движением. Так двигается медная гадюка, хозяйка Дальних песков. – Как понимаю, мы идем?
На тонком запястье зазвенели браслеты, аккурат что чешуя гадючья.
Труди говорила.
Много.
Кахраю казалось, что толстая эта женщина в принципе не способна молчать, что молчание каким-то образом разрывает ее изнутри, вынуждая распахивать накрашенный алой помадой рот. Она извергала слова, взмахивала руками, распространяя вонь духов и тела.
– И я вас спрашиваю, кто кладет сырой кирранский орех в мясную начинку?! – возмущение ее было столь искренним и ярким, что Кахрай от души посочувствовал человеку, совершившему – кто бы мог подумать? – столь непростительную ошибку. – А вот это?
Она ткнула вилкой в нечто небольшое, округлое и осклизлое, к чему Кахрай по доброй воле не притронулся бы.
– Разве это похоже на диержские арборини?
– Не знаю, – вынужден был признаться Кахрай, который понятия не имел, как именно должны выглядеть упомянутые арборини.
– Я вам скажу! Они думают, что смогут обмануть нас! – Труди ткнула вилкой в шарик, но тот крутанулся, брызнув желтоватым соусом, более похожим на слизь куманского осьминога. – Это мировой заговор производителей полуфабрикатов!
– Ужас какой, – сказала Шарлотта, наматывая на вилку что-то длинное и напоминающее волосы.
– Именно. Вот вы когда-нибудь задумывались над тем, что едите? Насколько современная еда далека от исторических традиций?
Тойтек прикрыл глаза.
Он, медленно поглощавший белково-минеральный коктейль, был избавлен от необходимости поддерживать застольную беседу. И Кахрай от души ему завидовал.
– Не представляю.
– Вот! И никто не представляет! – Труди все-таки загнала комок теста в угол и с немалым наслаждением проткнула вилкой. Слегка встряхнула. Уставилась так, будто ожидала от несчастного арборини подвоха, но отправила-таки в рот. Алые губы раскрылись. И сомкнулись. Вытянулись. Дернулась щека. Глаза закатились. И Кахрай подумал, что, может, несчастная таки рухнет в обморок.