Грета просыпается в темноте. Светятся только красные цифры на будильнике – 3:08. Она привыкла к такому моменту неопределенности: проснувшись, первые несколько секунд она с трудом вспоминает, где, в каком отеле и в каком часовом поясе находится. Но отсутствие окон и шум моторов внизу дезориентируют ее больше обычного. Прошло двенадцать часов со времени посадки на теплоход, но она впервые действительно чувствует, что вокруг море.
Она берет телефон и щурится на загоревшийся экран. Пришло сообщение от Люка: «Забрал свою куртку. Оставил ключ».
Так-то вот. Ни тебе «до свидания», ни подписи. Просто конец.
Впрочем, она не ставит ему это в вину. У нее ушло несколько недель на то, чтобы ответить на просьбу Люка передать его любимую кожаную куртку, которую он забыл, когда паковал вещи, и которую, как она втайне надеялась, он оставит ей. Какое-то время она ходила в ней по квартире. Куртка все еще пахла его сигаретами.
А теперь она смотрит на его имя на экране телефона, раздумывая, стоит ли удалить его из избранных контактов. Но не делает этого. А переключается обратно и позволяет своему пальцу зависнуть над строкой «Джейсон Фостер».
Она ничего не слышала о нем со дня похорон. Тогда, промчавшись мимо поминающих маму гостей внизу, она обнаружила его в своей спальне, перебирающего струны ее первой гитары, которую папа купил ей столько лет тому назад. Они не виделись долгое время, почти два года, и Грета не знала, что он приехал на похороны. Она смотрела, как его темные пальцы касаются изгиба инструмента, медленно передвигаясь по красному дереву, и по ее рукам побежали мурашки. Казалось, он трогает не гитару, а ее саму.
Мама Греты умерла за двадцать четыре минуты до того, как самолет коснулся земли. Прослушав голосовое сообщение от Эшера, Грета села и прижалась головой к прохладному иллюминатору, ее сердце сжималось в груди, как кулак. Она просидела так до тех пор, пока бортпроводник не положил осторожно руку на ее плечо, и она поняла, что в самолете не осталось пассажиров, кроме нее.
В это время Люк по-прежнему был в Германии. Он попытался улететь, когда Грета сказала ему о маме, но, как только улетела она, разразился мощный ураган и многие трансатлантические рейсы были отменены. Он пропустил похороны – ее отец настоял на том, чтобы они состоялись как можно скорее, и становилось очевидным, что он вообще не сможет побыть с ней. И не имело никакого значения, что он казался подавленным, когда звонил, чтобы сообщить эту новость. Она даже не слишком расстроилась по этому поводу. Люка можно было упрекнуть много в чем, но она знала, что никогда не простит ему именно этого.