Вздохнув и закутавшись посильнее в шаль, она хлюпала по мокрой земле тяжёлыми ботинками. Элизабет внешностью пошла в мать, которую даже в цветущей юности только из вежливости могли назвать «хорошенькой», а характером отца. Он, если бы не оптимизм, улыбчивость и приветливость жены, давно бы жил бы отшельником, перессорившимся со всеми соседями. Наверное, из-за этого, а может, и нет, Элизабет предпочитала проводить время в одиночестве, а какое место подойдёт для этого лучше в будний день, если не кладбище?
Она зашла в церковь, посидела немного в тишине каменных стен и вышла на усыпанную могильными камнями землю. Она знала многих из здесь лежавших, так как священник, отец Лисл взамен на небольшую помощь разрешал ей смотреть церковные книги, так что можно сказать, что среди мёртвых у неё было больше знакомых, чем среди живых . Сделав свой обычный обход вокруг церкви, Элизабет пошла к северной стене кладбища. Она была намного выше трёх других, снизу доверху оплетена темно-зелёным плющом. Там сохранилась маленькая калитка, ведущая в укромное место, неосвящённую землю. До неё оставалось два шага, когда Элизабет услышала голос.
– Ты… Ты… Ненавижу! Предатель! – это очень напоминало голос Джейн Гарби.
В ответ послышался бубнёжь . Элизабет встала на цыпочки и осторожно подобралась ближе. Очень уж ей хотелось знать, кто сумел растопить сердце «Неприступной Джейн». Да, Элизабет знала, что подглядывать нехорошо и, если она не бросит эту «мерзкую привычку, то скоро станешь сплетницей, как миссис Бредри», – говорила мама. Но это же так интересно!
Однако, когда Элизабет заглянула за калитку, там никого не было. От разочарования, она поджала губы и решила, что сегодня же посетит Джейн и обо всём разузнает. Неосвящённая земля сильно отличалась от остального кладбища. Летом здесь была высокая, по колено, трава, а зимой заваливал снег. Здесь никогда не убирали, а когда шёл ремонт церкви, лет пять назад, строители, не мудрствуя лукаво, сложили сюда мусор.
Элизабет прошла по небольшому участку и замерла: на самой дальней могиле лежал букет пышных, бардовых роз. Элизабет приблизилась и стёрла с надгробного камня грязь. «Селдрик Фрит. 1865—1893. Любимый сын и муж. Да упокоится твой дух». Могиле почти семьдесят лет. Кто же мог принести цветы на такую старую могилу? Внук или престарелый сын? Элизабет встала и вновь обошла кладбище. Здесь было ещё несколько могил с фамилией Фрит и даже склеп из белого камня, позади церкви, но все они были много старше Селдрика. Значит он последний из этой семьи похороненный в деревне?