– У нас будет время в дороге. День прибыл, но вечера ещё долгие, – пообещала королева, – я приду к тебе…
– С ума я сойду в ожидании, Демира! – голос Арий Конрада звучал хрипло, сорвано, и всегда спокойный взор теперь огнём горел, жарким, требовательным.
– Я приду к тебе, и мы поговорим, – терпеливо закончила королева, – ты же поговорить хочешь? Ты не уразумеешь никак, что я ещё в начале зимы всё сказала, – вздохнула она.
– Демира! – его голос прозвучал, как глухой стон.
– Мы поговорим, обещаю тебе, – повторила она, – держи себя в руках, Арий Конрад. Если принцесса увидит твою слабость, она тоже потеряет твёрдость духа. Её верность данному слову на волоске висит.
Голос королевы звучал ровно и устало. И Арий Конрад вдруг ясно увидел прежнюю Демиру, какой она была в походе к Белой Пустыне, искреннюю, с огненным сердцем, льющую живой, яркий свет. И взглянул на нынешнюю. Выгорела дочиста, под серым пеплом застыла душа её, и он виновен, и больше никто, что королева Руаны стала Снежною Королевой.
– Сколько же ещё, Демира? – воскликнул он. – Год, десятилетие, век? Когда ты насытишь местью своё сердце? Это не я, а ты не уразумеешь, что будешь со мной всё равно! Ты сама желаешь быть моею, да гордыня мешает! – отчётливая злость слышалась в его голосе.
Она тяжело вздохнула, покачала головой, открыла дверь и вошла в прохладный полутемный коридор замка.
Там Ливия и Валерию встретили, идущих повидать принцессу. Министр схватил девушку в объятия и расцеловывал в обе щёки.
– Ай, дай полюбуюсь! – хохотал в восторге, – выросла, большуха! Ещё краше стала! А помнишь, сколь хлопот с тобой было? А теперь на тебя лишь надёжа!
– Пусти, пусти! – вырывалась она со смехом. – Не прощу тебя всё равно! Как же ты, дядько, женился, а меня на свадьбу не позвал!
Валерия, в длинном платье цвета распустившейся сирени и лёгком плате, закрывающем тёмные волосы, как подобает замужним женщинам носить, скромно стояла поодаль, застенчиво теребя богато расшитую кайму своего покрывала. Из-за неё было столько суматохи.
– И меня не позвал! – подошёл к ним Арий Конрад. – Друг, называется!
– Здравствуй вечно, Курт! – Ливий радостно сгрёб его в медвежьи объятия. – Всё молодеешь и молодеешь! Красавчик писаный! А Демиру нашу ничем не пронять, не баба – скала!
– Помалкивай, пень старый! – привычно осадила его королева, но особого пыла в её голосе не было.