– Господин комиссар! – развел руками Легар.
– Ладно, ладно, – смягчился Вилар. – В конце концов, не будь этого яблока, вы вряд ли нашли бы тот тайник… Ну что там у тебя? Давай сюда и иди продолжать поиски. Граф очень умен и необычайно хитер. Но я уверен, что он не все предусмотрел.
– Есть, господин комиссар, – отрапортовал повеселевший инспектор и вышел из комнаты.
– Так-так-так, – протянул Арно Вилар, листая дневник убитой днем женщины. – Графиня явно что-то скрывала от мужа, поэтому и соорудила тайник. Она очень не хотела, чтобы ее записи попали в руки супруга. Так что же убитая хотела утаить? Свои грехи? Какими тайнами мадам поделилась? Измена? Безусловно! Видимо, мадам знала, что муж не простит ее и выгонит на улицу. А графиня-белоручка не привыкла к труду… А Тюренн все-таки что-то разнюхал и, наверно, нанял детектива. А когда его предположения подтвердились, то разделался и с женой, и с любовником. Все складывается. Но при всем при том… уж больно как-то очевидно. Чутье подсказывает, что что-то тут не так… Дело не такое простое, как кажется на первый взгляд.
Удобно устроившись в кресле, комиссар открыл первую страницу и начал читать. По мере того как он погружался в повествование, его лицо становилось все серьезнее и серьезнее. Через несколько минут комиссар осознал, что у него в руках не просто душевные излияния избалованной женщины, не пустое бесполезное бумагомарание la paresseuse>19, а трагическая исповедь человека, пережившего боль, страх и ужас.
«Я долго думала, стоит ли рассказывать кому-то о моей жизни, посвящая в тайны? – так начинала свой рассказ графиня Тюренн. – Хотя, с другой стороны, кто будет читать эти покаянные строки? Я скрою мой дневник от посторонних глаз, так как изложенное в нем вызовет бурю негодования и подвергнет жестокой критике мои действия и поступки. Но я не могла поступить иначе тогда и не могу сейчас. Мне нужно высказаться, с кем-то поделиться воспоминаниями о тех событиях, участницей которых я стала не по собственной прихоти и вопреки моим желаниям, объяснить самой себе жестокость, с которой я совершала преступные деяния. Господи! Как страшно об этом писать, и как горько осознавать, что моя жизнь полностью изменилась в ту страшную осеннюю ночь. С той поры прошло уже почти девять лет, а мне порой кажется, что это было только вчера, так явственно встают передо мной картины прошлого. Из-за постоянных кошмаров я не могу спать. Мой муж удивляется, почему я не выключаю свет по ночам и довожу себя до измождения чтением книг, засыпая с ними в руках. Наверно, следовало все рассказать Ренарду. Вероятно… Но как объяснить человеку, который не перенес и сотой доли страданий, выпавших на мою долю, причину совершенных мною чудовищных поступков? Это так же невыполнимо, как рассказать слепому о том, как прекрасен и разнообразен мир. Он не поймет… Да и с какой стати ему знать правду? Ах, как же я хотела бы обо всем забыть! Как я стремилась к этому! Но судьба-злодейка посмеялась надо мной, вновь напомнив мне о моем кошмаре. Да, только теперь я понимаю, что не могла поступить иначе. В противном случае совесть мучила бы меня до конца дней. В моем сердце не осталось ничего: ни жалости, ни сожаления. Да, как бы ужасно это ни прозвучало, но я не испытываю угрызений совести. Они все получили по заслугам. И если бы мне представился случай пережить заново последние месяцы, я поступила бы точно так же. Надеюсь, история нас рассудит»…