– Будем, мать, будем. Поставим хорошую избу на весёлой солнечной поляне. Ни наводнения, ни оплывины будут не страшны. Как все люди, будем жить в Большой Речке, в Подхозе.
К вечеру обнаружилась ещё одна неприятность. Снег стал пропитываться водой, а это означало, что подпитываемая речкой влага могла пробраться и в избу.
– Всё одно, надо откапывать избу со всех сторон, – вслух рассуждал Пётр Иванович, – так и так никуда от этого не отвертеться. Работёнки на всех хватит.
Одно утешало – что скотина цела и даже сено в порядке. А значит, с голоду и семья не пропадёт. Днем пришёл сосед, молодой Загорнов. Смотрел, удивлялся:
– Ну, Пётр Иванович, в рубашке ты родился! Ума не приложу, как изба уцелела!
– Бог хранит, Бог добродетель видит, – объясняла мать. Хотя и не верующая, но сочувствующая и Бога вспоминающая так же, как своих родителей.
Роман смутно помнил, как летом в 46 году избу чуть не снесла река. Разбушевавшаяся от бурного таяния снега и беспрерывных дождей Юзгалиха – речушка, которую в сухую пору курице вброд перейти, – вдруг стала страшной. Чёрная от мути, она бурлила, затопив берега, несла стволы и обломки кедра и пихты. Перекатываясь по дну, глухо стучали каменные глыбы, и от их ударов вздрагивала земля. Отец суетился, перегоняя корову и лошадёнку повыше от реки, перетаскивал инвентарь и всё посматривал на реку: не затронет ли избу. Тогда натерпелись страху, но всё обошлось. Вот и теперь едва ли не месяц кидали снег, не надеясь на весну, которая приходила в их лог лишь в конце апреля. От дома в сарай и хлев ходили по снеговым туннелям, а ведь в апреле уже надо выставлять улья для облёта пчёл. Иначе пропадут.
«Тайга – это лес и горы без начала и конца», – пишет сибирский охотник и писатель XIX века А. Черкасов в своей знаменитой книге «Записки охотника Восточной Сибири». И далее: «Страшные, непроходимые леса скрывают её внутренность, а топкие, болотистые кочковатые пади заграждают путь любопытному путешественнику. О дорогах и мостах тут и помину нет». Здесь речь идёт о забайкальских лесах, вполне сравнимых с горной тайгой Южного и Западного Алтая, хотя есть и отличия. Во-первых, непроходимость создаётся не столько лесом, сколько буреломом, буераками и буйными травами, в дождливое лето достигающими высоты трёх и более метров. Болот, тем более топких, таких, в которых тонут люди, здесь вообще нет. Есть сырые места, мочажины, поточины, сочащиеся водой. О дорогах и мостах за редким исключением тоже не приходится говорить. Есть тропы, и то далеко не везде, пробитые зверями или скотом, который гоняют на летние пастбища, на белки. Более заметны они в высокогорье, на альпийских лугах, на высоте свыше 1700 метров, ниже же быстро зарастают и поглощаются густыми травяными дебрями.