– Кушать хочу… Два дня не ел… Или три… Не помню точно.
– А почему ты выбрал этого пленного?
– Он был ближе всех к… к стене! Одноногий к тому же; не смог бы догнать, если б не схватил сразу. А еще… – Глаза Молота неожиданно сверкнули дерзко, с вызовом. – А еще – он враг. И враг должен подыхать, а не жрать нашу еду, которой нам и самим-то не хватает!
– Подкованный… Все верно ты говоришь, кроме одного! Этот воин – не враг, он – пленный! Наше командование оставило ему жизнь. Ты считаешь себя умнее, чем взрослые?
– Не знаю… Может, и не умнее! Но тогда ответь мне: почему ему есть что кушать, а мне – нет? Я что, хуже пленного? Да?! Тогда убейте меня! Или – возьмите в плен!
Бусинки слез прочертили светлые полоски по грязным щекам парнишки; он растер их кулаками, повернулся и стремглав бросился прочь от «кракена» и пленного имперского наемника.
Его никто не преследовал....
… Бежал Молот недолго....
За ближайшим поворотом он, быстро оглядевшись по сторонам, скользнул за огромную буровую машину, которая уже не первый месяц "скучала" – обворованная, обездвиженная и бесхозная, в одном из пустующих отсеков подводного «дома». Таких машин в коридорах подводного дома скопилось много. Вскоре после того как война с имперцами вступила в новую фазу, множество автономных буровых модулей покинули место своей постоянной работы на дне Океана Умзалы и наши себе новое пристанище – как тогда казалось – временное; здесь, в длинных коридорах, соединяющих отсеки. Проход между стальным чудовищем и стеной помещения был мал – только-только протиснутся такому тощему мальчишке, как Молот.
Но…
За автономным модулем для разведки новых месторождений руды (так, если быть точным, называлась «буровая машина») имелся небольшой проход в «магистраль».
Магистралью здесь называли обширнейшую вентиляционную систему из круглых и прямоугольных труб, через которую во все помещения базы поступал пригодный для дыхания воздух.
Заскочив в сей рукотворный лабиринт, Молот становился практически неуловим для взрослых обитателей глубоководного «дома». Сечение прямоугольного короба из металла было настолько мало, что только ребёнок или подросток мог перемещаться по его внутренностям, а взрослый – нет.
Если, конечно, не обладал теми же габаритами, что и отощавший двенадцатилетний паренёк.