Первый фыркает.
– Говоришь, как настоящий демон.
– Хватит, Ронак, – одергивает его Второй.
Я бросаю на Первого, Ронака, торжествующий взгляд.
– Да, хватит, – говорю я, радуясь, что наконец-то нашелся хоть кто-то разумный. – Ты больше не первый.
Он хмуро смотрит на меня сверху вниз.
– Что?
– Ты был первым, но тогда я не знала, какой ты большой болван. Ты определенно больше не первый. Я лишаю тебя этой чести, теперь я буду называть тебя Не-Первый.
Не-Первый, Ронак, смотрит на меня, как на сумасшедшую, а затем страдальчески вздыхает.
– Что она несет?
– Она мне нравится, – Третий ухмыляется.
– Тебя никто не спрашивал, – рявкает Не-Первый.
– Отвали, Ронак.
– Да, отвали, Не-Первый, – повторяю я.
Все трое смотрят на меня и хмурятся. Упс, похоже, мне еще нельзя так говорить.
Второй трет пальцами переносицу и закрывает глаза, словно серьезно пытается взять ситуацию под контроль.
– Вы можете сейчас не начинать? – говорит он остальным, затем открывает глаза и снова смотрит на меня. – Что значит, что Ронак был первым?
Я начинаю объяснять:
– Первый, Второй, Третий, – говорю я, показывая на каждого из них в соответствующем порядке. – Вот только он больше не на первом месте, – указываю я на Ронака. – Он отвратительно себя ведет.
– Ты дала нам номера? – спрашивает Третий, и подергивающиеся губы выдают его веселье.
– Разумеется.
Серьезно, а кто поступил бы иначе?
– Номера для чего?
Я открываю рот, чтобы рассказать им про порядок для поцелуев, но вовремя останавливаю себя.
– Думаете, я вам так сразу все расскажу? – говорю я с насмешкой.
– Ладно, ладно, – вздыхает Второй. – Так мы ничего не добьемся, и она скоро перепачкает кровью весь наш остров. Эверт, помоги мне ее поднять. Мы отнесем ее в хижину и займемся ранами.
– Ты с ума сошел? – возражает Ронак. – Она наш враг.
– Ох, забудь уже про это, – говорит Третий. – Ты хоть иногда включаешь голову?
Не-Первый смотрит на него так, словно мечтает расплавить ему лицо. Второй встает между ними, пока ситуация не обострилась. Очевидно, он у них миротворец.
– Посмотри на нее, Ронак, – тихо говорит он. – Она слаба и ранена. Она никуда не денется. Не думаю, что она похожа на других.
Эти слова заставляют меня оживиться, несмотря на боль.
– Каких других? – спрашиваю я, но ответа так и не получаю. Он говорит о других Купидонах? Нет, не может быть. Тогда о чем он говорит?