А потом я встретил у Тимура такую вот фразу: «Станьте для людей учителем. Но делайте это так, чтобы они считали вас своим учеником». Знаете, ему это удалось. Получается, мы как бы были в учениках друг у друга.
Не случайно его обращение именно к филологии. Он шел через Слово – к тайнам мира, к корням, к человеческой природе во всей ее прелести и прихотливости. Любя слово, работая над ним, укрощая его, Тимур открывал смыслы, формулировал свои принципы, открывал законы – все это заслуживает внимания и восхищения.
Одним из условий счастья Тима называл любимое дело. У него это было – думать. Тот, кто начал это однажды делать, потом уже не может остановиться. Думать – становится долгом, обязанностью, предназначением. Как же иначе такой молодой человек мог бы стать автором такой солидной книги, которая теперь предлагается вниманию читателя.
Даже трудно представить, во что могло бы вырасти искусство слова Тимура. Ведь он был не просто мастеровым афоризма и каламбура. Сама его натура была вибрирующим камертоном. Он был поэтом – таким, как подобает быть поэту, – бескомпромиссным, дерзким, наивным, ранимым, уязвимым – такой дар трудносовместим с жизнью.
Разносторонне одаренный, Тима увлекался музыкой, сочинял стихи и песни, был наделен актерскими данными, искусством перевоплощения.
Один в поле – воин и рыцарь! Тимур был поборником правды, рыцарем справедливости. Даже шахматы – игра боевая и беспощадная (боец Виктор Корчной и книгу свою назвал так: «Шахматы без пощады») – воспринималась им прежде всего как поприще, где скрещивают оружие люди рыцарственные и благородные. Шахматы сближали нас дополнительно. Я увлекаюсь ими всю жизнь, хотя особо играть некогда. Тимур поначалу был поглощен Игрой, но, убедившись, что высшие достижения ему не по плечу (или ради них нужно пожертвовать вообще всем остальным), охладел к игре. Уверяю вас – нужна незаурядная сила воли, чтобы избавиться от чар шахмат.
Увы, малейшее соприкосновение с «большим обществом», с его нравами – всегда сильный удар по представлениям о правде, человечности и справедливости. Тем более разочаровывали его явления беззакония, коррупции, произвола («беспредела») – всего того, чем «постсоветское пространство» пугает до сих пор. Хватало этого и в родном для Тимура государстве. Разве иначе мог бы он написать, что готов жить даже по законам волчьим, воровским – но пусть только все будет честно и детально прописано и всеми выполняется (в отличие от всех норм, порождаемых парламентской машинерией и вовсе не укрепляющих законность и правопорядок). Те же шахматы привлекали его еще и потому, что здесь игрок, следуя незыблемым правилам, может с помощью своего искусства победить кого угодно – в пространстве доски 8х8 действует справедливость, и она обычно торжествует…