Я знаю, что его забрал рак. Помню, как смотрел на эти шприцы, оставшиеся от дедушкиной болезни. Я тогда дал себе ещё одно обещание: стать врачом. «Вот вырасту, стану врачом и придумаю лекарство от этого рака, который убил дедулю», – сказал я себе. Врачом я тоже не стал. Но если и стал бы, то дедушку это не вернуло бы.
Я плакал очень долго. Мне стоило просто вспомнить, что дедуля больше не придет. Не подарит мне какую-нибудь конфету из своего кармана, не пожарит картошки с грибами, не натрет редьки, не поиграет со мной во врача и не посмотрит на меня своими взрослыми добрыми глазами. И я ничего не могу с этим сделать. Ему было больно и плохо, а я не смог ему помочь.
То, что я чувствовал тогда, я буду чувствовать всякий раз, когда не могу помочь человеку, которому плохо. В самом деле – есть то, что никогда не проходит.
Инсайт#4
Есть то, что проходит
Лёня сидит напротив меня с большой чашкой кофе. Глядя на него, я испытываю щемящую тоску и необъяснимую тревогу. А ещё непреодолимое желание помочь.
– Нет, ну ты скажи мне, что со мной не так? – спрашивает Лёня.
– Так, давай нарисуем. Есть листок и ручка?
– Держи.
– Вот папа, вот мама. Ты один в семье?
– Один.
– Какие у тебя отношения с папой?
– Нормальные.
– Ты же говорил, вы с ним мало общались.
– Да, но все нормально. Я тебе не про это. Я тебя про друга спрашиваю.
– Так, ну вот ты говорил, что папа уезжал, а когда возвращался, шел гулять с друзьями, а тебя не брал.
– Да ты достал! При чем здесь мой папа! Я тебе вообще про другое!
– Ну как не при чем! Смотри!
Лёня тогда так и не посмотрел, насколько он травмирован отношениями с отцом. Точнее, отсутствием теплых, живых отношений. Так получилось, что между Лёней и папой пролегала бездна.
С этой истории и началась моя очередная сессия с психологом.
– Знаешь, Алексей, ты все правильно увидел.
– Я знаю! Но он- то не увидел!
– Да. Так бывает. Когда мы начинаем видеть что-то важное, очень хочется этим поделиться.
– Но получается, это никому не нужно. Только хуже сделал.
– Не уверена, что ты сделал хуже. Мы, люди, довольно выносливые. Как-то же он жил с этой травмой все эти годы.
– Ну да.
– А что ты сам чувствовал в тот момент?
Очень многое. Через эти чувства я и вспомнил, как не смог помочь дедушке, и дедуля умер. Огромное чувство вины и давящая беспомощность проснулись во мне. Конечно же, я снова плакал. Но тогда вместе со слезами пришло понимание, что я действительно чего-то не могу. Это не плохо и не хорошо. Просто я тоже человек и не умею воскрешать мертвых.