В какой-то момент Рейно, оглядев толпу и сочтя, что все, кто мог, уже пришли, отпустил верёвку. Последний удар ещё долго звенел в ушах, медленно затихая. К Рейно на помост поднялся старейшина Асгейр. После смерти последнего конунга Торста их сменилось уже четверо. Имени нынешнего Миия по старости никак не могла запомнить. Старейшина поднял руку, призывая всех к тишине:
– Что стряслось, Рейно? Зачем ты собрал всех нас?
– Там, за перевалом, – Рейно махнул рукой в сторону садившегося за горы солнца, – встало лагерем большое войско. И они ожидают лишь хорошей погоды, чтобы перейти его.
Ответом этим словам стало тягостное молчание горожан. Наконец старейшина сказал:
– У нас нет молодых воинов, чтобы выдвинуть к перевалу сильную армию и отразить нашествие. Но мы тоже можем взять в руки оружие и умереть, как мужчины!..
– Мужчины?! – старейшину прервал высокий резкий голос. Все обернулись на женщину, которая выглядела самой молодой и холёной из собравшихся. – Да вы рухлядь. По вам давно могила плачет. Надо встретить это войско хлебом и солью. Вот там точно найдутся нормальные мужчины. Не чета вам.
Элина! Её Миия всегда старалась обходить стороной. С тех пор как она встала между нею и Рейно, любая случайная встреча причиняла боль. Странное свойство старости: не помнишь, что было вчера, а давно минувшее стоит перед глазами в мельчайших деталях. Из-за неё, этой Элины, Рейно и сошёл с ума. Ведь она ведьма, хотя и пытается скрывать это! Невозможно выглядеть на тридцать лет моложе своего возраста без использования колдовства. И при этом Миия и Элина – ровесницы.
– Не слушайте глупую бабу! – из толпы выдвинулась крупная бодрая старуха. – Она сама не соображает, что несёт. Но в одном я её поддержу: глупо погибать ни за что ни про что. Пусть приходят эти вояки: увидят, что взять у нас нечего, да и уберутся восвояси. Что им здесь делать? Мы и накормить их толком не сможем. Сами уже полвека ничего, кроме куолемы, не едим. Похлёбка из листьев куолемы, жаркое из стебля куолемы, вино из цветков куолемы. Тьфу! Им такое питание на второй день опротивеет.
Старейшина, потупив голову, молчал. Рейно улыбался и поминутно дёргал за свою куцую бородёнку, выдирая последние седые волосы.
– Не дури, Асгейр! – обратилась крупная старуха к старейшине. – Сам со стариками погибнешь. А нас, как овец, перережут.