– Понятно, – кивнул Спешнев. – Хорошо, что все разъяснилось. А
то я не мог понять, что за странный типус? Речь странная, держится,
как чужак. Шпион? Не похоже. Шпионов не бьют саблей по голове и не
бросают нагишом умирать у дороги. Простите за допрос, но сами
понимаете: время военное, а тут подозрительный человек. Чем думаете
заняться, как выйдем к нашим?
– Сначала нужно выйти.
– Но все же, – не отстал он. – Поступите в армию фельдшером?
– У меня нет свидетельства об обучении, как, впрочем, и других
бумаг – все забрали французы. Как докажу, что я
фельдшер[8].
– Ваша правда, – согласился капитан. – Не подумал.
– Дозвольте остаться при роте. Вне штата.
Я замер, ожидая его решения.
– Пусть будет так! – кивнул Спешнев. – Свою полезность, как
фельдшер, вы доказали. Я чувствую себя лучше, помогло ваше лечение.
А теперь узнал, что стреляете изрядно и вообще храбрец. В одиночку
убить трех кавалеристов! За такое крест дают. Оставайтесь, Платон
Сергеевич, буду рад.
– Благодарю! – поклонился я.
– Отдыхайте.
Я повернулся и отправился к кострам. Далеко, впрочем, не ушел.
Меня перехватил Синицын.
– Дельце есть, Платон Сергеевич! – сказал, подмигнув.
Он отвел меня на край поляны, где у разосланных на траве шинелей
топтались три унтера и каптенармус. Ротная аристократия собралась.
Офицеры, они ведь сверху, в обыденную жизнь подразделения не
вмешиваются, всем заправляют фельдфебель с унтерами. Маловато их
здесь, так и рота неполная – едва треть после боя уцелела. При виде
нас «аристократы» расступились. Итак, что тут у нас? Три седла и
три парных саквы[9]. Содержимое последних
вытряхнуто на шинели и даже аккуратно разложено. Какое-то тряпье,
жестяные коробки, ножи с костяными ручками, патронные сумки,
манерки и кошельки. Оружие: три сабли, одно ружье – короткое, ствол
толстый с раструбом. Кавалерийский тромблон, заряжается картечью,
удобно стрелять на скаку. Если бы гусар жахнул из него в меня… Я
невольно поежился. Еще на шинели лежали шесть пистолетов,
сбоку стояли три пары сапог.
– С гусар сняли, – пояснил фельдфебель. – Ты их убил, значит,
твое.
Все пятеро уставились на меня. Ага! Застрели гусар егеря, трофеи
пошли бы роте. Я же в штате не состою…
– А кони? – спросил я. – Живые хоть?
– Отощали малость, – сообщил каптенармус, – овсом бы подкормить.
Но ехать можно, ежели одному и пересаживаться.