У миссис Больфем, в ее тихой спальне, сидели миссис Баттль, миссис Гифнинг, миссис Фрью, ее невестка миссис Коммек и некоторые другие ее друзья. Прошел уже час со смерти Давида Больфема, и уже седьмой раз она рассказывала историю укладывания чемодана мужа, его доставки вниз, своего возвращения на верх, раздеванья и, наконец, шума и суеты у ворот. Да, она слышала выстрел, но Эльсинорское Авеню – вечные автомобили, лопающиеся шины – в тот момент, естественно, это ничего не говорило ей. Нет, она не вскрикнула или, если даже и вскрикнула, окно у нее было закрыто. На ночь она оставляла открытым только боковое окно.
Она взяла от миссис Баттль протянутый ей пузыречек с солью, но сидела совершенно прямо, с окаменевшим и замороженным видом. Ее голос, без выражения, устало повторял немногие факты, могущие удовлетворить любопытство ее сочувствующих друзей, и так же устало она слушала Лотти Гифнинг, повторявшую свой рассказ: так как ночь была теплее, чем обыкновенно, она, ее муж и два их приятеля, с которыми они вернулись вместе на автомобиле, посидели недолго у ворот. Они слышали, как Дэв, напевая, возвращался по Даубарнской улице, а две-три минуты спустя – выстрел. Конечно, мужчины сейчас же побежали, но она от страху не могла двинуться. Один из мужчин поспешил к следователю.
Поведение миссис Больфем было именно таким, какого могли желать все эти сочувствующие приятельницы. Хотя они сами и пользовались слезами, как проявлением волнения, но были успокоены и благодарны, что «их миссис Больфем» не была похожа на остальных женщин. Они все еще жалели о ее слабости тогда, в клубе, хотя трогательно сознавали, что тем более любили ее. И если им хотелось слез, то Полли Коммек проливала их в изобилии, упрекая себя теперь в полном пренебрежении к брату.
Снизу из дома и снаружи доносился сдержанный шум голосов. Полиция приехала в автомобиле, возмущенная, и сейчас же изгнала из усадьбы всех любителей – сыщиков. Раздраженные голоса вопрошали, как надеются эти патентованные дураки найти следы действительного убийцы после таких идиотских поступков.
Миссис Больфем печально покачала головой.
– Они ничего не найдут, – сказала она. – Если бы я только знала, я могла бы сказать, чтобы все ушли со двора.
– Вот, кто бы это мог быть? – миссис Баттль короткая, полная и затянутая до колен, проковыляла к окну и высунулась, когда на Авеню показались два автомобиля, обгоняя один другого. Они остановились у ворот и сейчас же миссис Баттль объявила: «Нью-йоркские журналисты».