Восемь лет назад меня захватил эмпирический поток жалоб и стонов, внутри которого ничто не имеет своего конца. Томимый жаждой завершения, я сближался с собственной смертью, в долгих диалога со столь желанной и недоступной, я учусь практике высшей пассивности… Все попытки что-либо изменить ведут к покорному следованию судьбе. И лишь в созерцании прекрасного я нахожу покой. Искусство – вот место разрыва. Со всем эмпирическим.
Пусть единственное творчество, что осталось мне доступным, это скульптура собственной скорби, я намерен отпустить воображение до доступного только ему предела, чтобы его пластичные образы заполнили пустоту происходящего. «Natura abhorret vacuum», кажется так говорил Аристотель. Человек – это место, а место предназначено для чего- то. В случае отсутствия творческого оформления оно заполняется произвольной стихией. В моём случае ей стала депрессия.
Произведение искусства – это продукт человеческой конечности ввиду обязательности завершённости своей формы, но благодаря этому – это единственная область сознания, которая не подвластна времени. В воспроизведении формы- залог рождения будущего содержания.
Я прошёл курс электросудорожной терапии.
ЭСТ – метод психиатрического лечения, при котором эпилептоформный припадок вызывается пропусканием электрического тока через головной мозг. Один из побочных эффектов – частичная потеря памяти.
Ядовито- яркая краска впечатлений потускнела и облупилась на крепко слаженном брикете немногочисленных воспоминаний. Подобно змее, не узнающей свою свежесброшенную чешую, я пялюсь на его книги и пластинки, всё то, что составляло его внутренний мир, для меня – лишь цветастые обложки. Особый интерес вызывает целая стопка дневников…
Но наличие пробелов в памяти не должно стать для меня проблемой, если я буду рассматривать акт мышления как исторический процесс. Для этого мне придётся ответить утвердительно на ряд вопросов, таких как: первый – отличаются ли теперь мои мысли из прошлого от чьих бы – то ни было ещё; второй – свойственно ли мысли множественное существование в пространстве и времени; третий – если мысль уже случалась в прошлом, это не отменяет того, что она может случиться в будущем?
Учитывая это, я смею предположить, что мысль подобно фракталу уходит в бесконечность, распространяясь на сотни тысячи себе подобных. Значит всё, что мне нужно, это удерживать определённое ментальное напряжение, позволяющее длить ту же мысль, интенцию которой я задал в прошлом. Пребывая в аналогичном состоянии захваченности, такая связь с прошлым даёт нечто большее, чем память – из памяти нельзя извлечь сверх того, что там запечатлено.