За спиной уже с полминуты мягко тарахтел двигатель, наверное легковушки, кравшейся на первой передаче. Мало ли кто ползёт там сзади, держа руль одной рукой, а другой нашаривая в кармане или бардачке зажигалку, или болтая по телефону. Наконец в боковое зрение вползла фара и кусок капота почти впритирку к бордюру. В накачанных промороженных колёсах гулко раздавался хруст вчерашней слякоти и реагентов, колюче трещащих под протектором. И потом фара и бампер просели слегка вниз, повинуясь тормозу, и хруст прекратился.
«Не нашел!» – подумал Лёха останавливаясь и нашаривая свою зажигалку в холодном кармане. Привод стекла водительской двери оторвал захрустел инеем.
– Идёшь? – спросил вполне прогретый голос из приспущенного окна.
– Пока ещё иду. – внутренне ухахатываясь своему философскому ответу, выдохнул Лёха и отступил ещё на полшага от дороги и разворачиваясь назад, чтобы не разговаривать спиной.
Водитель смотрел поверх руля вперёд и видимо о чем-то думал.
– А я пока ещё еду. – на той же высоте ответил он, а потом заёрзал на сидении и над срезом стекла появилась сложенная пополам зелёная двадцатка.
– На «погреться».
Это самое «на погреться» в лёхином сознании однозначно воспринялось не как «На!», а именно «для погреться». Предложение выглядело не обидно, не унизительно, тем более что он ничего не просил. Вроде как двадцать баксов от души, просто так, а не с барского плеча, не от понтов.
– Пасиб!
И фара поплыла вперёд, оставляя в руке узнаваемую неприятную шероховатость бумаги и невидимую сладковатую отраву в воздухе.
За бомжа принял или за ещё какого бедолагу, или просто припёрло сделать добро с утра, или прикормить удачу нового дня? Хрен знает. Ну, пусть тебе полегчает сегодня на двадцать долларов. – улыбнулся Алексей.
Бомжом Алексей не был. И одиночество, которое он экономно выгуливал до открытия метро, было всего лишь очередным приключением, которые никак не собирались заканчиваться со времён студенчества. С тех же времён и не собирались меняться и привычки в одежде, которая не играла в его жизни никаких дополнительных функций, кроме «удобно надевать, легко носить». А лёгкое, не лёгкое и совсем запущенное рассогласование гардероба со временами года в столице вообще вещь обычная. Яркая фирменная обёртка так же обманчива, в конце концов, как и внешняя простота, если из-под неё ненароком не вылезет неприлично дорогой галстук вдогонку за настолько элитным перегаром, что к нему не хватает только флага и гимна Шотландии. Поэтому Лёха и одевался где-то посередине между лыжником и успешным бухгалтером, который не смотрит ни остаток на счете, ни цифры на ценниках.