– Что скажете? – чуть боязливо спросила Сахарисса.
– Ты знаешь, – с этакой отстраненностью в голосе ответил Уильям, – мне кажется, что лучше этой заметке уже просто не стать. Э… как по-твоему, что из случившегося на этой встрече было самым значимым?
Сахарисса в смятении вскинула руку к губам.
– Ох, да! Я забыла об этом написать! Госпожа Подлиза завоевала первое место за свои бисквитные коржи! А ведь она шесть лет была второй.
Уильям уставился в стену.
– Замечательно, – сказал он. – Я бы на твоем месте обязательно это вписал. А еще ты могла бы заглянуть в штаб Стражи в Сестричках Долли и разузнать о голом мужчине…
– Ни за что на свете! Приличные дамы со стражниками не общаются!
– Я имел в виду, разузнать, почему за ним гнались, разумеется.
– Но зачем?
Уильям попытался облечь смутную идею в слова.
– Люди захотят узнать, – сказал он.
– Но разве стражники не будут против моих вопросов?
– Ну, это же наши стражники. Не вижу, с чего им быть против. И, возможно, ты сумеешь отыскать еще несколько глубоких стариков и поговорить с ними о погоде? Кто у нас в городе самый старый житель?
– Не знаю. Полагаю, один из волшебников.
– Можешь сходить в Университет и спросить, бывало ли на его памяти когда-нибудь холоднее, чем сейчас?
– Это тут новости на листках печатают? – раздался в дверях голос.
Он принадлежал невысокому мужчине с сияющим красным лицом, одному из тех, кого природа наградила физиономией, на которой постоянно царило такое выражение, словно ее хозяин только что услышал крайне смачную шутку.
– Я тут морковку вырастил, – продолжил он, – и получилась она ну очень интересной формы. А? Что скажете, а? Смешно ведь, а? Я ее в паб отнес, так все чуть животики не надорвали! Там мне и сказали, что надо про нее написать в вашем листке!
Он продемонстрировал морковку. Та была ну очень интересной формы. А Уильям приобрел ну очень интересный цвет.
– Это очень странная морковка, – сказала Сахарисса, смерив ее критическим взглядом. – Вам так не кажется, господин де Словв?
– Э… Э… так ты все-таки сходишь в Университет? А я пока пообщаюсь с этим… господином, – выдавил Уильям, когда почувствовал, что снова может говорить.
– Моя жена хохотала до упаду!
– Повезло вам с женой, сэр, – скорбно сказал Уильям.
– Жалко, что на ваших листках картинки нельзя печатать, да?