Пастырь неотделим от своего стада.
Кто сказал,
что я должен
быть свят?
И к чему мне
все эти
каноны?
Я умру —
обо мне
будет снят,
Может, фильм,
может труд
многотонный…
…Вам напомнит, что грешен был я,
Что я был человек – не машина.
Посреди векового былья
У меня точно в горле першило.
Только это не важно сейчас,
И теперь всё сильней меня гложет
Тот вопрос, что тебя уж потряс,
Отчего больше не потревожит.
Я гениален? —
ну так что ж?
Таких, как я,
здесь миллионы.
Известны мне
блаженства дрожь,
Безумных мыслей
галеоны.
Зачем я должен
быть, как все?
Зачем все муки
Мирозданья?
Для вырождения
в себе
Себя – к всеобщему
признанью?
Ещё спрошу:
зачем я сыт,
Когда другой
ломает руки?
И где ваш первородный
стыд,
Когда поэты
мрут со скуки?
Я жду ответа. Много лет
Над этим будут биться люди.
Ну а пока ответа нет,
Для вас я, как десерт на блюде
Из золота иль серебра,
Причём, с красивейшим узором.
Скажи – во имя бога Ра —
Зачем, с презрительным укором,
Ты смотришь в даль, где пирамид
Стоят поруганные лона,
Постигнув участь немезид,
Всё так же их печальны склоны,
И, глядя в степи нереид,
Они ждут к Разуму поклона.
Они ждут вечность, ну а мы,
Разграбив собственное семя,
Уснули под покровом тьмы
И водим сны, – младое племя!
Зачем вам вечность? Этот свет
Давно претил вам – вот что больно.
Скажите прозябанью «нет!»,
И будет этого довольно,
Чтоб совершить такой прыжок!..
(О чём вы даже не мечтали.)
Да… Гениальность, мой дружок,
Сулит ещё такие дали!
Но эта паства (свету – быть!)
Мне ничего не обещает:
Пропала молодая прыть,
И нравы всё быстрей мельчают,
Не знают уж, куда им плыть,
Да пастырь их к тому ж нищает.
Ну всё: наверное, кончаю.
Мне от себя всего не скрыть,
А вам всего мне не открыть,
Но, чтоб не впасть в немилость вашу
(Да и кончается блокнот),
Прошу: храните тайну нашу.