– И чем это всё закончилось? – не унимался Даниил.
– Постепенно зов стих, религиозные власти высказались неодобрительно о подобной одержимости, и не стали брать на себя ответственность за эти события.
– Мне тоже непонятен такой расклад.
– Ну, да ладно, что было, то прошло, идём дальше?
Даня поёжился от ветра.
– А хороших чудес здесь не происходило?
– Как же, бывали и такие…
* События из первой книги «Исповедь»
Аббатская церковь встретила нас прохладой, приглушёнными голосами туристов. Кто-то, задрав головы, разглядывал уносящиеся в поднебесье готические своды, кто-то больше внимания уделял реликвиям и алтарям. Была выставлена копия Туринской плащаницы, в которой погребённый Спаситель воскрес. По мнению некоторых учёных световое излучение, равное по силе ядерному, отразило на ткани нерукотворный образ Христа и его ран во весь человеческий рост. Сколько бы не спорили люди о подлинности данного полотна, несомненным остаётся одно: воссоздать нечто подобное не способна современная наука при всём её нынешнем развитии; почитание святыни продолжается по сей день.
К одной из колонн мне захотелось прикоснуться, и в голове зазвучала музыка, множество мужских голосов в едином порыве на латыни славили Господа: «Gloria in excelsis Deo"*, звук, очень похожий на хлопанье крыльев, прозвучал над головой. Я открыл глаза и увидел голубя, вполне настоящего, который ощущал себя в храме как дома и настолько уже привык к посетителям, что совсем не боялся их, подлетая совсем близко. А так хотелось, чтобы это были ангелы!..
Поискав Даню глазами, нашёл его присевшим на скамеечку возле скульптуры Богородицы, держащей на руках убиенного Сына. Тихо подошёл, устроился рядом, не прерывая молитву моего мальчика. «Кем он станет, куда пойдёт? Какая миссия предстоит ему в этот раз? Мы пока не знаем, и это хорошо. Дал бы только Господь достаточно сил и благодати смиренно и достойно исполнять Его волю!»
– Отсюда не хочется уходить!
– Ты прав, спешка здесь ни к чему. Мы и не торопимся. Места, подобные этому, нужно прочувствовать сердцем.
Глаза Даниила внезапно стали влажными.
– Я люблю тебя, папа!
– И я тебя, сынок. – Даня преклонил голову к моему плечу и запах его родных волос овеял отцовским счастьем. Мы сидели молча, но душа его уже раскрывала лепестки сердца, подобно бутону благоухающей розы, согретой солнечными лучами.