– Вообще-то, ушастик, я пришла посмотреть, не нужна ли тебе помощь, но, если ты ещё чё нибудь вякнешь, желание помогать у меня скорее всего пропадёт. Ещё скажи, что ты не ушастик, – Маринка оттопырила собственные уши и показала язык.
– И потом, у меня к тебе предложение, так что не выпендривайся. Она молча взяла курсовую записку и внимательно стала её изучать. Я опять прильнул к чертежу, краем глаза пытаясь узреть, что же эта чёртова кукла удумала сделать. Через некоторое время она шлёпнула курсовую на стол и произнесла;
– Готова взяться за второй чертёж. Там по расчётам всё понятно, так что завтра с утра я у тебя, ватман твой, естественно, готовальню я свою принесу.
С Маринкой мы подружились сразу, как только стали учиться, и компания подобралась, что надо. Не любить её было невозможно, стройная и звонкая, с вьющимися чёрными волосами эта евреечка просто обезоруживала своим обаянием, никогда не хандрила и вообще была «своим парнем». От других местных её выгодно отличало отсутствие ленинградского снисходительного высокомерия и чванливости по отношению к «понаехавшим», в нашей компании коренной была только она и Катя, её подруга, девочка с жидкими косичками и умными, как у овчарки, глазами. Мама Маринки преподавала в политехе, отец врачевал зубы, так что у единственной дочери жизнь текла легко и беззаботно. Правда, мой вопрос о том, почему она не пошла учиться под мамино крылышко, не удостоился ответа. Маринка смерила меня ледяным презрительным взглядом и промолчала. Лучше бы матом обложила, тогда подумал я, понимая, что тема исчерпана.
Приготовив утром нехитрый завтрак и буквально не жуя его проглотив, я скоренько сбегал по лестнице на первый этаж, чтобы успеть занять хороший кульман поближе к окну, пока народ не проснулся и не заполнил всё учебное пространство. Маринка стояла ко мне спиной и прикалывала к доске ватман. Длинный, явно не по размеру свитер грубой вязки придавал её виду молчаливую решительность, уверенность и желание свернуть горы.
– Ты как сюда попала то? – вместо приветствия спросил я. Доступ в учебную комнату был разрешён только для проживающих в общежитии.
– Тоже мне проблема, – даже не повернувшись, равнодушно произнесла она, – баба Нюра на вахте сегодня, она ж божий человек, неужели не откроет «учебку» для студентки, комсомолки и наконец красавицы? – наконец повернулась она ко мне с улыбкой на лице.