В предверии Пасхи брат пригласил их к себе на виллу.
Собрались почти все родственники и сослуживцы брата, который был крупным строительным подрядчиком.
Собравшиеся предпочитали общаться друг с другом на иврите.
Их детей, уже неплохо владевших ивритом, сверстники почему-то игнорировали.
Андрей и Ева сразу же почувствовали отчуждение. У них было ощущение, как-будто они попали в пустое пространство, куда нет доступа.
Это ощущение особенно усилилось во время церемониальной части, когда читались молитвы и рассказывались пасхальные истории.
Они присутствовали, но не участвовали во всем этом.
Все их участие ограничивалось тем, что они сидели за столом и Андрей был в кипе.
Оба чувствовали себя неловко, но пока не решались встать и уйти.
Между тем родственники продолжали беседовать между собой на иврите.
Когда официальная часть закончилась и началась сначала торопливая, потом все более размеренная трапеза, присутствующие вспомнили наконец о своих родственниках.
Похоже он у них вызывал лишь одну ассоциацию: с неевреями и бывшей Родиной, на которую они все были жутко обижены.
Многие из присутствующих имели высшее образование, благодаря которому трудились в Израиле врачами, адвокатами и инженерами. Некоторые успели защититься до отъезда. Да и работали они там все без исключения, не на самой черной работе.
И странное дело- чем больше они получили благ от своей бывшей Родины, тем больше ее ненавидели.
«Бывшей», или как они ее называли-«доисторической», любуясь при этом собственным остроумием.
Обращаясь к нему, они шутили по поводу «покойного Союза», интересовались что из того, что было на столе и вобще на вилле они с Евой имели «там».
Андрей держался спокойно, как волк, окруженный стаей собак.
За все время разговора ни один мускул не дрогнул на его лице.
Он спокойно слушал обращенный к нему треп и пока не произнес ни одного слова в ответ.
И лишь когда кто-то из гостей стал интересоваться его военной карьерой, почему он всего лишь майор- ведь он не еврей, которых «не пускали», затронув при этом афганскую тему и его участие в той войне, Андрей лишь с усмешкой бросил: «Зачем вам жизнь старого майора?».
Не спеша он поднялся из-за стола, потом помог встать жене и вместе с детьми они направились к выходу, глядя перед собой.
На какое-то время над столом повисла тишина. Никто из присутствовавших не пытался вернуть их назад.