Неожиданно для меня лето в Сибири началось с жара и зноя. Дома же царила прохлада, толстые стены не пропускали жару, но как только я выходила на улицу, мне становилось дурно. Я накрывала голову, чем попало, и пряталась в тень. Тень, к сожалению, оставалась только у подъезда, от которого убийственно несло котами, прайдом, стадом котов, постоянно кочующих из окна бабы Тони – во двор.
Палисадов, как в Москве, тут не делали нигде, поэтому трава под домом была закатана в асфальт, коты плодились адски и вся эта армия, как волна, ходила туда и обратно в подвал и в бабкину форточку. Но не одни коты мучили нас, но и тараканы, которые вскоре пришли от неё. И не просто пришли…
Бабка Тоня, видите ли, злая на местного" смотрящего» пса Колька и его, в принципе, небольшую и весьма приличную во всех отношениях стаю, вызвала очистку, предварительно спрятав своих котов.
С Кольком я дружила. Он ходил за мной зимой, когда я выбегала из подъезда в одной футболке и звала его через пургу, он обваливался на меня, вместе со снегом, кидался лапами, фыркая и весело лая.
Я напрасно звала Колька с его подругами. Никто не прибегал, не махал хвостом – колечком, не тёрся белым седым подбородком о мою раскрытую ладонь.
Колёк исчез и все знали, что его увезли… и все грустили о нём, втихаря, но никто не сказал, ведь это была сущая мелочь. Собака пропала, да и ладно.
Наконец, увидев, что я расстраиваюсь, Славка на мои вздохи, что Колька давно не видно, наврал, что его кто – то забрал к себе, дачу охранять.
Но это было не так и сама бабка Тоня мне вскоре призналась… Наверное, её замучили выносимые мною кости для уже несуществующего Колька у подъезда, которыми давились её кошки и вороны, растаскивающие их по пыльному двору.
– Да его пристрелили. Или на мыло сдали! Хватит орать под окнами, – как- то выпалила бабка, проходя мимо, – если б не я, он бы всех моих котяток передавил…
Я постояла ещё во дворе, борясь с онемением ног, потом, увидев, что баба Тоня гребёт со своей матерчатой синей авоськой в магазин, подумала, что если бы гнев убивал, я бы заколебалась закапывать трупы…
Слёзы мои лились снова и снова… И вовсе не от горя, а от ощущения собственной слабости, собственного ничтожества перед этим западно – сибирским жестоким миром, в котором все… или почти все такие чёрствые.