Путь молитвы и послушания
Братские трапезы (их две – утренняя и вечерняя) подчиняются, как и весь уклад монастырской жизни, вековой традиции. Излишне говорить, что монахи питаются исключительно вегетарианской пищей и соблюдают все посты. В монастыре же Ставроникита пищу вообще принимают холодной, так как горячая считается удовольствием, а монах не должен искать никаких удовольствий. К счастью, этого обычая нет в русской обители. Недаром на Святой Горе бытует присловье: лечись в Андреевском ските, слушай пение в ските Святого Ильи, а хочешь вкусно поесть – ступай в монастырь Святого Пантелеимона.
Борщ, заправленный оливковым маслом, манная каша и чай с айвовым вареньем – всё это было действительно вкусным, как и пышный хлеб, выпеченный в монастырской пекарне. Забегая вперёд, скажу, что наутро мы доедали тот же борщ, ставший ещё вкуснее, после чего были поданы варёные и солёные овощи, картофельное пюре (опять же с оливковым маслом) и компот. И ещё – по случаю дня великомученика Димитрия Солунского перед каждым стоял стакан красного афонского вина.
Ритуал трапезы заведён тоже от века. Во главе центрального стола восседает игумен Иеремия – сухонький старичок лет восьмидесяти, с косицами седых волос, выбивающимися из-под скуфьи; справа и слева от него располагается, сообразно чинам и старшинству, братия. Все же остальные, в том числе и гости, сидят за отдельным столом, в сторонке. В продолжение всей вечерней трапезы один из монахов постоянно читает поучения святых отцов или жития святых угодников.
Братия вкушает пищу без суеты и спешки, но и засиживаться за столом здесь не принято. Отобедав, игумен извещает об этом звоночком, через минуту-другую сигнал повторяется, после чего все откладывают ложки, встают и, сотворив краткую молитву, вслед за игуменом покидают трапезную. Должны окончить обед и гости.
Если монах, в стремлении достичь полного духовного совершенства, решал вести жизнь аскета, он отказывался не только от горячей пищи, но и от купания, удобного ложа… В трапезной Алексис обратил наше внимание на деревянный жёлоб, тянущийся вдоль стола. В него раньше смахивали остатки обеда – для тех, кто обрёк себя на подобный способ пропитания, и для послушников. Но таких подвижников в монастыре теперь, кажется, нет: жёлоб остался пустым.