Егор подхватил меня на руки и понес в медпункт. Наташка Белова демонстративно закатила глаза, и пренебрежительная усмешка исказила и так не самое миленькое личико.
Егор крепко прижимал к себе, пока нес на руках. Мне нравился его запах. Дорогой парфюм и пот физры. Слезы текли по щекам, размазывая тушь с ресниц по щекам, досталось и его майки.
– Потерпи чуток. Уже почти дошли, – горячее дыхание парня обожгло ухо, поток противных мурашек потек вниз живота. Приятно сидеть на руках.
Открыв ногой дверь медпункта, Савельев посадил меня на кушетку.
– Вам, братцы нужно в больницу, рентген делать. – Строго, не переставая мешать чай, бросила пышнотелая медсестра.
– Скорую вызовите? – попросил запыхавшийся Егор. Мелкие капельки пота, выступившие на лбу, парень нетерпеливо смахнул дрожащей рукой.
– Какая скорая? Ополоумели совсем. Кого-то родители ходить в детстве не научили. У нее ноги заплетаются. А нам статистику, несчастным случаем, портить. Нет. Своим ходом. Родителей напрягайте с такси.
Егор побледнел, желваки заходили ходунов.
– Чего пыхтишь, дома права качать будешь.
Дверь приоткрылась, и любопытная голова Наташки просунулась в щель.
– Меня Борис Петрович послал узнать, что с ногой у Солнышковой, и вещи принести.
Медсестра громко цыкнула и выпроводила Егора за дверь.
– Алиса, маме позвони, пусть в больничку отвезет. – советовала улыбающаяся подружка.
В коридоре поликлиники отвратно пахло, противный дух лекарства портил воздух, проникал под кожу. Громко фыркнула и зажала нос.
– Доченька, не надо так. Это обижает людей, которые здесь работают – строго сказала мама, высматривая кого-то в сером обшарпанном приемном покое.
– Тут дышать нечем, поехали домой, нога почти не болит.
– Конечно, а шишка на затылке рассосется.
– Мама как ты в этом работаешь? Вонь, стоны, жалобы. Это невыносимо. Я никогда не смогу стать как ты, врачом.
– Главное, что всем этим людям нужна помощь. Помощь, как и тебе сейчас. Об этом надо думать, а не о всякой ерунде. Врач уважаемая и достойная работа. Моя дочь не может пренебречь долгом.
– Мама, это не мое. Я не хочу.
– А что хочешь, петь? В ресторанах, на потеху толпе? Быть шутом гороховым? Ты этого хочешь, да?
– Зачем передергивать. А оперные певцы тоже шуты? А вся эстрада тоже ерунда? – удивленно моргнула глазами.
В памяти вспыхнули уже подзабытые картинки детства. Папа водил в музкомедию на новый год. На сцене пела худенькая девушка. А наряд "Снежной королевы" расшитый бисером отсвечивал тысячами переливами. В тот год и загадала желание. Стать, как та, снежная королева.