Кто мог так поступить с крохой? Кто мог оставить его одного тут?
Присаживаюсь на корточки и приоткрываю пледик, которым прикрыли малыша. Ну хоть догадались, что тут можно замерзнуть.
– Ты чей, малыш? – наклоняюсь над переноской, в которой плачет крошка.
Изучаю покрасневшие серые глазки, а внутри все сжимается. Ворочается тяжелым комом от волнения за маленькую жизнь. Я не перестаю прислушиваться к звукам в подъезде. Но мы тут все ещё вдвоем.
Никто не спешит забрать переноску с ребенком.
Кроха снова заходится горьким плачем и начинает извиваться.
– Ты, наверное, замерз? – трогаю носик.
Сердце застывает, когда чувствую, насколько он холодный.
– Боже, сколько ты тут уже лежишь, если успел так замерзнуть? – поднимаю переноску и прижимаю к себе, пытаясь передать хоть каплю своего тепла.
Не могу заставить себя достать малыша из его маленького укрытия.
Да матерей, которые совершают подобное, нужно садить на пожизненное! Что за гадина такое сотворила?
Прикусываю губу до боли, чтобы не зареветь вместе с ребенком. На вид ему не больше семи месяцев. Совсем кроха, совсем беспомощный. Кто-то оставляет родных детей, как ненужную вещь, а кого-то лишают надежды стать матерью.
К горлу подступает комок разочарования и огорчения.
– Ну-ну, – качаю малыша, пытаюсь успокоить, – я тебя не брошу, крошка. Мы найдем твою маму, хорошо?
Непонятно, кого пытаюсь успокоить: себя или ребенка.
Опыта общения с такими малышами у меня нет совсем. На работе, которую я недавно потеряла, я имела дело с детьми двух лет. А тут…
Опускаю глаза на успокоившуюся кроху.
– Ну и как тебя зовут, малыш?
До меня доносится приглушенный шум, и сердце радостно подскакивает в надежде, что за малышом вернулись родители и то, что он тут, – это какая-то чудовищная ошибка.
Но ошибка – это мои мысли…
Дверь рядом с нами резко распахивается, и мои глаза упираются в до боли знакомую татуированную грудь. Мне даже не нужно смотреть на лицо, чтобы понять, кто передо мной. Но я все же набираюсь храбрости и встречаюсь взглядом с бывшим парнем.
Вот уж не думала, что мы когда-то пересечемся ещё раз. Но планета круглая…
– Полина? – серые глаза округляются, и Олег делает маленький шаг назад.
Но я его замечаю. Бывший явно не рад встрече. Губы кривит презрительно. Но мне ровно на его реакцию.
– Привет, Олег, – настроение портится.