– Она самая. Смертушка. Спаси вас Бог, лапушки! А мне пора. Заждался Марк.
– Скучаете, Анфиса Павловна?
– Без него и цветы нецветно цветут, без него некрасно светит солнце красное!– И старица продолжила путь.
– А кто такой Марк?-поинтересовалась «московка», когда они вышли за кладбищенскую ограду.
– Муж.
– А-а-а-!– разочарованно протянула Алька.
« Муж объелся груш!»
– А «большуха»– это главная?-задала она следующий вопрос. Но ответа уже не слышала: из-за поворота вынырнули заново отстраиваемая монастырская стена. На верху маячило коричневое пятно. Компания опознала футболку, мысли Васиных спутниц переключились на него. Алька помахала каменщику, и тот поднял мастерок в приветственном жесте. «Большуха», никак не отреагировав, маршем провела их мимо.
Утром хозяева напрасно ожидали постоялицу к завтраку. Приступили к еде без неё.
Ближе к полудню Васёк легонько коснулся двери:
– Аля, ты спишь?
Ответа не последовало, и мальчик позволил себе заглянуть внутрь. Вещи на своих местах, окна заперты, лысая голова покоится на подушке. Но через считанные мгновения Васёк уже на пороге столовой:
– Померла жиличка-то!
– Не смешно!– невозмутимо отозвалась сестрица.
– Правду говорю!– насупился пацан.
– Сядь!
Васёк опустился на табуретку, а Светлана-Соломия двинулась в горницу.
– Аля!– окликнула она жиличку с порога.-Доброе утро!-Нет ответа. Хозяйка подходит к кровати. И правда: точно покойница. Она начинает тормошить девушку за плечо.
– Отста-а-нь! – недовольно бурчит та.
– Завтрак стынет.
Нет ответа. Тогда хозяйка срывает одеяло. Лысая голова приподнимается с подушки:
– Слушай, «большуха», мой отец платит за аренду помещения, и я в праве делать, что пожелаю. Хочу- дрыхну, хочу…-Но хозяйка уже опрометью бросается вон. Залетев в кухню, она первым делом отвешивает оплеуху брату. Тот обиженно канючит:-Она правда лежала как мёртвая. Вот те крест!-И едва успевает увернуться от следующей затрещины.
– Васёк, никогда не клянись нашим Господом!-Брат опускает голову, а уже через секунду его пальцы принимаются яростно расчёсывать изгиб локтя.-И не чешись здесь!
Весь оставшийся день Беспоповцевы довольствуются обществом друг друга. Правда, к вечеру тучи взаимного недовольства рассеиваются. По крайней мере, так это выглядело внешне. Ужинать сели втроем. И понеслось: