Так странно показывать Амиру мою комнату. Я тут давно не живу, но порядок царит идеальный, ни пылинки нигде не найти. Только от меня самой здесь мало осталось. Вещи вроде и мои. Всякие игрушки: мягкие мишки, зайки, слоники, медвежата. Но расстановка деталей полностью за мамой. Захожу и попадаю в розовый рай. Ну прямо домик Барби. После замечаю фото в рамках на стенах. Не самые лучшие фото однозначно. Тут и школа, и университет. Замираю перед одним из особенно чудовищных снимков.
Ох, сколько же я тогда весила? Щеки в кадр не помещаются. Кошмар. Как этот ужас развидеть? Десерт явно придется пропустить, после такого зрелища кусок в горло не пролезет.
– Пухленькая, – заявляет Амир, будто мысли мои читает.
– Пожалуйста, не смотри туда, – закрываю ему глаза, вернее пытаюсь, однако он перехватывает запястья и отводит назад.
– Ты и сейчас пухленькая, – бросает мужчина, отпуская мои руки и обхватывая крупными ладонями мой зад. – Сочная. В нужных местах.
Жар его пальцев ощущается даже сквозь плотную ткань джинсов. В груди становится невыносимо тесно, прохлада разливается под ребрами, вынуждает мелко задрожать. Подаюсь вперед, желаю поцеловать Амира, но он чмокает меня в щеку.
– Фото настолько уродливое? – спрашиваю, удивленно выгибая брови.
– Мы в доме твоих родителей, – говорит неожиданно серьезным тоном.
– И что? – пожимаю плечами, обвиваю его широкие плечи, поглаживаю рельефные мускулы. – Это же просто поцелуй.
– Не просто, – скалится. – Если начну тебя целовать, то уже не остановлюсь.
– Десерт будет долго готовиться, – роняю тихо. – Можно закрыть дверь на ключ…
– Нет, – обрывает холодно. – Здесь нельзя.
– Почему?
– Как представлю, что какой-то урод мою дочь в моем же доме трахает, так и тянет башку ему открутить, – бросает мрачно. – Руки выдрать ему, ноги переломать. Отметелить так, что врачи не соберут. На куски мразоту порвать.
– Амир, но я не твоя дочь, – замечаю вкрадчиво. – И вообще, у тебя пока нет дочери, поэтому не совсем понимаю, какое это все имеет отношение к нашей ситуации.
– Нельзя здесь, – чеканит ледяным тоном, жестко мои ягодицы стискивает. – Нельзя.
– Что – нельзя? – улыбаюсь.
– Ничего, – отрезает. – Дом твоих родителей не место для непотребства.
Ого. Вот это заявление. Обалдеваю.
– Ну знаешь, то, что мы не станем тут целоваться и не продолжим ласки дальше, совсем не значит, будто наша дочь и ее предполагаемый парень тоже сдержатся в будущем, – выдаю ровно.