Тогда тебя могут оставить в покое. И, может быть, даже подарят право на собственное мнение. Самая простая формула выживания: согласие есть гарантия твоего покоя, а несогласие рождает конфликты. Конфликт же, как минимум для одного – в чем-то более слабого, – обычно влечет за собой наказание. Увы, чаще всего бывает, что по каким-то неписанным космическим законам сила, в отличие от справедливости оказывается не на твоей стороне.
Впрочем, есть у человека такая особенность: он может принять и счесть справедливым наказание за проступок, который совершил, может простить наказание за проступок, которого не совершал, но никогда не примет и не простит наказание за инакомыслие. Это все равно, что назначить ни в чем не повинному человеку за убийство, которого он не совершал, пожизненное заключение. Его осудят, и он годами будет мерить шагами четыре квадратных метра своей камеры-одиночки. С тоской будет смотреть сквозь зарешеченное оконце под потолком на далекое свободное небо. И страдать от собственного знания: он ни в чем не виноват, он был прав, а не правы были те, кто его сюда поместил.
Но изменить он ничего не сможет, ведь сила – не на его стороне.
У ребенка в этом отношении практически нет шансов на спасение. Он – узник семейных догм и традиций с рождения, вынужденный подчиняться силе и воле взрослых. Трудно учиться, когда никто ничего не объясняет, и до всего приходится доходить своим умом.
В детстве жизнь порой не оставляет иного выбора, чем собственный опыт.
Чтобы понять, что такое высота, ребенок должен упасть. Чтобы понять, что такое электричество, он должен сунуть пальцы в розетку. Чтобы понять, что такое точка зрения, он должен вырасти и научиться мыслить. Самая трудная задачка. Ребенок не может пощупать мысль руками. Поэтому наказание за вольнодумие и инакомыслие лишь утвердит его в том, что он был прав, даже если он ошибался. Для ребенка нет ничего страшнее такого наказания. Оно необъяснимо. Вот почему я предпочитал молчать, скрывая свои думы от других.
Я свято следовал этому правилу до тех пор, пока смутные и размытые чувства не превратились в четко очерченные предчувствия, скрывать которые было невозможно. Они рвались на свободу сами собой. И не было сил, которые могли бы их сдержать.
103
Годам к шести я обнаружил у себя способность предсказывать чужую беду.